Цитаты руматы эсторского. Самые сильные сцены с Руматой

Румата Эсторский был агент Земли, внедренный на другую планете в страну Арканар. Жители Арканара ничем не отличались от землян, а уровень развития государства напоминал земное Средневековье (феодалы, церковь, грязь, жестокость, притеснение ученых и пр.). Земля видела свою миссию в помощи Арканару (этим земляне занимались на множестве планет). При этом, земные агенты не должны были кардинальным образом влиять на развитие его цивилизации. Их задачей было «сглаживание углов», защита арканарцев от явных исторических ошибок.

Дон Румата являлся сотрудником Института экспериментальной истории (его звали Антон) и притворялся богатым дворянином. Он занимал весьма высокое положение в Арканаре и был вхож к самому королю. Жил там он уже шесть лет и занимался сохранением интеллектуальной элиты государства, которым грозило полное уничтожение. В это время в Арканаре шли гонения на «грамотеев» под девизом «нам не нужны умные, нам нужны верные».

Дон был высок, красив и был лучшим бойцом в Арканаре (земные боевые искусства). Как истинный гуманист, он никого не убивал (к тому же это, по всей видимости, было запрещено) и старался решать проблемы головой деньгами.

Жил Румата в хорошем доме с прислугой (хорошо выписан суровый хозяйственный мальчик Уно) и своей любимой девушкой, которую мечтал забрать на Землю. В отличие от жителей Арканара, он почти не пил, мылся и носил нижнее белье (его чистоплотность немного коробила прислугу). Когда Румате пришлось соблазнить прекрасную леди Окану, его брезгливость сыграла с ним злую шутку. Не выдержав ее потных объятий благородный дон сбежал.

Трагедия Руматы Эсторского

Пользуясь своим положением и неограниченными запасами золота, Румата спасал отдельных учёных и писателей, но, к сожалению, общую картину уничтожения "грамотеев" ему изменить было не под силам.

Румате было противно его окружение: вечно пьяные выродившиеся аристократы, "быдло", ненавидящее непохожих на них людей, придворные интриги, массовые убийства, тупость и всеобщая боязнь простых людей перед властью. А самое главное, Дон Рэба, "серый кардинал", разрушающий страну и погружающий ее первобытное состояние.

Самое страшное, что Румата ничего не мог сделать (правила Института) и был вынужден бессильно наблюдать за происходящим. Румата (не без основания) считал, что события, наблюдаемые в стране (тотальное уничтожение грамотных), могут уничтожить зарождающуюся цивилизацию Арканара и Земле нужно кардинальным образом изменить ход истории страны. Но его не слушали, считая, что Румата все принимет слишком близко к сердцу.

Волей неволей, Румата стал участвовать в местных интригах и его деятельность стала мешать Дону Рэбе. Постепенно, он попал под наблюдение арканарского "НКВД". Кончилось все тем, что "черные" (сторонники церковного ордена), придя к власти (Дон Рэба постарался), напали на дом Руматы и убили девушку, в которую он влюбился (дочка местного простолюдина).

Тут добрый дон Румата не выдержал. "Слетев с катушек" он взял свой меч (а он был непобедимым мечником по местным меркам) и бросился на "черных". Он убил множество людей и, добравшись до дворца, зарубил "серого кардинала".

Для того, чтобы его спасти и вернуть на Землю, сотрудникам Института пришлось с помощью специальных веществ усыпить весь город.

Самые сильные сцены с Руматой

(О том, как боги могли бы помочь людям Арканара. К сожалению, они сошлись на том, что богам лучше вообще не вмешиваться и не мешать народу идти своей дорогой);
(О том, что боги сделали борцов с тиранией только слабее, поскольку теперь люди надеются на их помощь);
Пьянка с бароном Пампой (просто прикольная сцена, как Румата и барон, его единственный друг, ушли в загул);
Беседа с шефом в хижине Кабани (о том, что Румате нужно смириться и не пытаться влиять не историю);
Переворот и беседа с Доном Рэбой (Рэба ловко раскусил Румату, подловив его на слишком чистом золоте, которого не могло быть в Арканаре).

Цитаты

— Трудно быть богом...

— ...это не эмоции, это факты! Если ты умен, образован, сомневаешься, говоришь непривычное – просто не пьешь вина, наконец! – ты под угрозой. Любой лавочник вправе затравить тебя хоть насмерть. Сотни и тысячи людей объявлены вне закона. Их ловят штурмовики и развешивают вдоль дорог. Голых, вверх ногами… Вчера на моей улице забили сапогами старика, узнали, что он грамотный. Топтали, говорят, два часа, тупые, с потными звериными мордами…– Румата сдержался и закончил спокойно: – Одним словом, в Арканаре скоро не останется ни одного грамотного. Как в Области Святого Ордена после Барканской резни.

— Когда торжествует серость, к власти приходят черные.

— Рэба — чушь, мелочь в сравнении с громадой традиций, правил стадности, освященных веками, незыблемых, проверенных, доступных любому тупице из тупиц, освобождающих от необходимости думать и интересоваться.

— Мы бесконечно сильнее Араты в нашем царстве добра и бесконечно слабее Араты в его царстве зла..

— Это безнадежно, подумал он. Никаких сил не хватит, чтобы вырвать их из привычного круга забот и представлений. Можно дать им всё. Можно поселить их в самых современных спектрогласовых домах и научить их ионным процедурам, и всё равно по вечерам они будут собираться на кухне, резаться в карты и ржать над соседом, которого лупит жена. И не будет для них лучшего времяпровождения.

Ты ещё не знаешь всего, - подумал Румата. - Ты ещё тешишь себя мыслью, что обречён на поражение только ты сам.Ты ещё не знаешь, что враг не столько вне твоих солдат, сколько внутри их. Ты ещё, может быть, свалишь Орден, и волна крестьянского бунта забросит тебя на Арканарский трон, ты сровняешь с землёй дворянские замки, утопишь баронов в проливе, и восставший народ воздаст тебе все почести как великому освободителю, и ты будешь добр и мудр - единственный добрый и мудрый человек в твоём королевстве. И по доброте ты станешь раздавать земли своим сподвижникам, а на что сподвижникам земли без крепостных? И завертится колесо в обратную сторону. И хорошо ещё будет, если ты успеешь умереть своей смертью и не увидишь появления новых графов и баронов из твоих вчерашних верных бойцов. Так уже бывало, мой славный Арата, и на Земле и на твоей планете...

На фото: Румата в исполнении Эдварда Жентары из фильма Петера Фляйшмана "Трудно быть богом" (1989).

Стругацкие Аркадий Натанович и Борис Натанович

(1925—1991; р. 1933) Прозаики-соавторы. Повести «Страна багровых туч» (1959), «Путь на Амальтею» (1960), «Попытка к бегству» (1962), «Возвращение» (1962; нов. ред. под назв. «Полдень, XXII век», 1967), «Трудно быть богом» (1964), «Понедельник начинается в субботу» (1964—1965), «Хищные вещи века» (1965), «Улитка на склоне» (1966-1968), «Второе нашествие марсиан» (1967), «Сказка о тройке» (1968, полн. изд. 1989), «Отель «У погибшего альпиниста» (1970), «Обитаемый остров» (1971), «Малыш» (1971), «Гадкие лебеди» (1972, Frankfurt / Main), «Пикник на обочине» (1972), «За миллиард лет до конца света» (1976—1977), «Жук в муравейнике» (1979—1980), «Извне» (1980), «Хромая судьба» (1986), «Град обреченный» (1988—1989), «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя» (1988), «Волны гасят ветер» (1989).

Тексты цит. по изд.: Стругацкий А.Н., Стругацкий Б.Н. Трудно быть богом. Понедельник начинается в субботу. М., 1966 («Библиотека современной фантастики». Т. 7).

«Трудно быть богом»

Отец Кабани — по словам , «прирожденный инженер, инстинктивный химик и мастер-стеклодув». Живет одиноко в избе под названием Пьяная Берлога посреди пользующегося дурной славой Икающего леса. К. сделался горьким пьяницей после того, как несколько его изобретений были помимо его воли использованы властями для негодных целей. Так, придуманная им мясокрутка (видимо, некое подобие мясорубки) применяется не в кулинарии, а в камерах пыток тайной полиции.

В пьяном полубреду К. постоянно ведет разговоры с самим собою: «Что? Проволока с колючками. Зачем? Скотный двор от волков... Молодец! <...> Что? Умнейшая штука — мясокрутка называемая. Зачем? Нежны мясной фарш... Молодец! <...> Что? Горючая вода... Зачем? Сырые дрова разжигать <...> Колючки от волков?! Это я, дурак, — от волков... Рудники, рудники оплетать этими колючками... Чтобы не бегали с рудников государственные преступники <...> Я сам государственный преступник». В избе К. земляне — сотрудники Института экспериментальной истории ( , и ) собираются на «совещания», чтобы обдумать свои дальнейшие действия.

С образом К. связано обсуждение Стругацкими насущной в послевоенные годы проблемы нравственного долга ученого, соотношения науки и смертоносной военной машины (ср. например, многие произведения С.Лема, роман К.Воннегута «Колыбель для кошки» и т.д.). Изображение К. содержит и аллегорические намеки на советскую «оборонную науку», сосредоточившую в своих «номерных» учреждениях лучшие силы отечественных ученых.

В начале повести Р. пытается разыскать знаменитого лекаря Будаха, бежавшего от преследований и исчезнувшего, схваченного то ли королевскими гвардейцами, то ли бандитами Ваги Колеса. В Икающем лесу, в избе талантливого инженера, а ныне горького пьяницы отца Кабани, Р. участвует в «совещании» со своими коллегами: Александром Васильевичем (живущим под именем ) и давним другом, однокашником Пашкой ().

Р. предвидит, что события в Империи будут развиваться катастрофически, возможно, цивилизация вообще перестанет существовать. Однако никакие решительные действия землян невозможны, поскольку сотрудники Института работают в рамках «базисной теории». Она воспрещает какое бы то ни было прямое вмешательство в жизнь «средневекового» варварского государства, жители которого, согласно универсальным историческим законам, сами должны в конце концов преодолеть кризис. Среди отвергнутых в прошлом вариантов воздействия на жителей Империи был и самый радикальный («массовая гипноиндукция, позитивная реморализация. Гипноизлучатели на трех экваториальных спутниках»), однако в конце концов возобладала стратегия невмешательства, позволяющая землянам лишь поддерживать и спасать отдельных арканарских интеллектуалов, которым угрожает смертельная опасность.

Р. считает, что «положение на Арканаре выходит за пределы базисной теории», пытается воспротивиться принятой Институтом пассивной стратегии невмешательства: «Пусть они режут и оскверняют, <неужели> мы будем спокойны, как боги?» Более того, он чувствует, что постепенно привыкает к своей роли высокородного хама, размышляет о том, что «колодцы гуманизма в наших душах, казавшиеся на Земле бездонными, иссякают с пугающей быстротой».

Несмотря на фантастический сюжет, повесть Стругацких (и в особенности образ Р.) несут на себе явный след атмосферы советской «оттепели». Среди мелких примет времени слегка завуалированных намеков можно отметить «нейлоновую майку», с которой не расстается Р., или упоминание о «Соанской академии наук» (СОАН — общеизвестная аббревиатура, обозначающая «Сибирское отделение Академии Наук», организованное в 1957 г. в новосибирском Академгородке, где процветало интеллектуальное вольномыслие).

В характере Р. немало черт, непосредственно связанных с тридцатилетней давности спорами «физиков и лириков», с наивно-оптимистическим сцентизмом 60-х годов («Человек есть объективный носитель разума, все, что мешает человеку развивать разум, — зло, и зло это надлежит устранять»). Нельзя забывать и о том, что Р. весьма напоминает идеальных персонажей, действовавших на рубеже 1950—1960-х гг. на страницах коммунистических утопий (ср. знаменитый роман И.Ефремова «Туманность Андромеды»). Так, после осуществленного доном Рэбой государственного переворота, когда в Империи воцаряются полный хаос, произвол и насилие, Р. патетически вопрошает: «А вы видели города, в которых люди молчат и кричат вороны? Вы, еще не родившиеся мальчики и девочки, перед учебным стереовизором в школах Арканарской Коммунистической Республики?» И уж вовсе знаковым, воспроизводящим атмосферу и речевую стилистику советского партсобрания выглядит последнее «совещание» землян, происходящее после переворота в Империи («Ваше мнение, товарищи?» и т.д.). Впрочем, многие детали в повести Стругацких являются прозрачными аллегорическими намеками на советскую действительность (репрессии против людей искусства и науки, всесилие тайной полиции — «министерства охраны короны» и т.д.). Однако и сами эти аллегории представляют собой достаточно прямолинейные нравоучения: «Без искусств и общей культуры государство теряет способность к самокритике <...> развивает в гражданах потребительство и самонадеянность». В позднейших книгах Стругацких подобные косные формулировки исчезают, однако Р. — один из типичных героев советской литературы эпохи «оттепели» — питает к ним особое пристрастие.

Посреди неразберихи, воцарившейся в Империи после прихода к власти Святого Ордена, Р. продолжает бороться. Он пробирается в страшную «Патриотическую школу» (место истязаний), чтобы вызволить из плена лекаря Будаха, лично стречается с доном Рэбой, чтобы разобраться в его намерениях и лишний раз заявить о своей независимости и могуществе. В отсутствие Р. его дом подвергается нападению, боевики убивают мальчика Уно. Осознав грозяшую ему и Кире опасность, Р. решает бежать в поместье барона Пампы, но поздно: Кира гибнет, пронзенная двумя арбалетными стрелами.

В «Эпилоге» вернувшийся на Землю Пашка (бывший дон Гуг) рассказывает их общей с Антоном-Р. подруге юности Анке о том, как после гибели Киры Р. бросился с мечом на врагов, разя налево и направо, пытался прорваться во дворец дона Рэбы, чтобы отомстить за убийство любимой. Для его спасения сотрудникам Института пришлось с помощью дымовых шашек усыпить всю столицу Империи. После возвращения на Землю Р. предпочитает отмалчиваться. Как видно, он так и не нашел ответа на тревожившие его шесть лет вопросы о допустимости или запретности насилия ради высоких целей. Р. по-прежнему убежден, что обычному человеку слишком «трудно быть богом».

Г. придирчиво следит за сохранностью своей избушки, постоянно подозревает окружающих в недобрых намерениях, она необыкновенно скупа, но вместе с тем наивна и простодушна. Обладает даром ясновидения: с первого взгляда отгадывает «анкетные данные» , которого устраивает на ночлег в Изнакурнож . На следующий день после приезда Привалова Г. получает «телефонограмму» с приглашением явиться на шабаш нечистой силы: «Первая встреча... состоится... на Лысой Горе. Форма одежды парадная. Пользование механическим транспортом... за свой счет. Подпись... начальник канцелярии...Ха...Эм (т.е. Хрон Монадович) Вий».

Камноедов Модест Матвеевич — сотрудник НИИЧАВО, «заместитель директора по административно-хозяйственной части», считает свою должность самой ответственной в институте. Невежествен, в его лексиконе преобладают обороты вроде «вы мне это прекратите!» и «прекратите разбазаривание!». «Благоустраивает территорию» института, заботится о наличии на всех предметах инвентарных номерков, при этом совершенно не понимает смысла ведущихся в институте исследований. Ограждает от притязаний хранящийся в «избе на курногах» мемориальный диван, на самом деле — сложнейший прибор, «транслятор», необходимый Корнееву для опытов. В новогоднюю ночь К. назначает дежурным по институту и дает ему подробный инструктаж: «Дежурство по учреждению во время праздника — занятие ответственное» и т.д.

Корнеев Виктор (Витька) — сотрудник института, прблизительно тридцати лет от роду, энтузиаст своего дела, «серьезный работник». Провозглашает девиз молодых рыцарей науки, готовых из чистого интереса работать без перерывов и выходных: «Понедельник начинается в субботу».

Тема исследований К., однако, под стать зряшным затеям, которым предаются лжеученые вроде профессора Выбегаллы: Витька «намеревался превратить всю морскую и океанскую воду <...> в живую воду». Правда, как и во многих других отделах института, дальше теорий и опытов дело у К. пока не идет: подопытный дохлый окунь в лабораторном аквариуме то бодро плавает, то строптиво переворачивается кверху брюхом. Одержимый исследовательским азартом, К. задает программисту все новые математические задачи, непосредственно связанные с его магическими штудиями, каждую ночь крадет из охраняемой избы на куриных ногах диван-транслятор вопреки протестам завхоза . На предложение завхоза воспользоваться ТДХ-80Е («Транслятор двухходовой Китежградского завода») К. отвечает отказом: «отечественная» техника никуда не годится — то ли дело музейный транслятор, замаскированный под диван еще средневековым алхимиком и магом Львом Бен Бецалелем, который «триста лет отлаживал» свое детище.

К. в совершенстве постиг секреты древних колдунов: он непревзойденный мастер сотворять из воздуха всяческие полезные предметы, умеет летать, принимать разные обличья (обернулся голубем, когда у него разболелся зуб). К. лучше всех научился изготавливать так называемых «дублей» — своих двойников, вполне способных выстоять очередь за получкой или отсидеть положенное время на собрании. К., не стесняясь в выражениях, клянет невежд и псевдоученых, за что коллеги называют его не иначе, как «грубый Корнеев».

Мерлин — сотрудник НИИЧАВО, одно время — «заведующий отделом предсказаний и пророчеств». Прообраз М. — волшебник и прорицатель, один из главных героев в цикле легенд о короле бриттов Артуре и рыцарях Круглого стола (см. хронику Гальфрида Монмутского «История королей Британии», романы Т.Мэлори «Смерть Артура», Марка Твена «Янки при дворе короля Артура» и многие другие произведения разных эпох). М. «во всех своих анкетах писал о своей непримиримой борьбе против империализма янки еще в раннем средневековье, прилагая к анкете нотариально заверенные машинописные копии соответствующих страниц из Марка Твена».

М. «состоит в большой дружбе с », «время от времени он принимает участие в ночных бдениях на Лысой Горе с Ха Эм Вием, Хомой Брутом (одноименный персонаж действует в повести Н.В.Гоголя «Вий». — Д.Б. ) и другими хулиганами». О себе М. всегда говорил в третьем лице, а «сэра председателя райсовета товарища Переяславльского» «иногда, сбиваясь, называл королем Артуром». М. снова и снова рассказывает коллегам историю о том, как «председатель райсовета и Мерлин отправились в путь и приехали к пасечнику, Герою Труда сэру Отшельниченко, который был добрым рыцарем и знатным медосборцем. И сэр Отшельниченко доложил о своих трудовых успехах и полечил сэра Артура от радикулита пчелиным ядом» (перифраз известных событий из легенд о короле Артуре и «артуровских» литературных произведений).

Как не оправдавший доверия, М. в конце концов «был вновь переведен на свое место заведующего бюро погоды».

Невструев Янус Полуэктович (Янус, А-Янус, У-Янус) — директор НИИЧАВО, странным образом существующий в двух «вариантах». В списке сотрудников, имеющих право доступа на территорию института в выходные и праздничные дни, против фамилии директора бдительный завхоз ставит пометку «2 экз.». В римской мифологии Янус (Janus, от «ianua» — «ворота», «двери») — бог входов и выходов, дверей и вообще всякого начала (месяца, года и т.д.), он изображался с двумя лицами и имел эпитет «Geminus» (двойной).

Как замечает , «у нас идеальный директор. Он один в двух лицах. Есть А-Янус Полуэктович и У-Янус Полуэктович. У-Янус — это крупный ученый международного класса, что же касается А-Януса, то это довольно обыкновенный администратор». Недавно появившийся в институте Саша поначалу «думал, что А-Янус и У-Янус — это дубль и оригинал». Затем он начинает понимать, что дело обстоит сложнее: «А-Янус выглядел несколько моложе, был неприветлив <...> медленно, но верно превращался в выдающегося ученого. У-Янус, напротив, был всегда ласков, очень внимателен и обладал странной привычкой спрашивать «Я с вами не беседовал вчера?»

Совместными усилиями , Саша и Роман в конце концов раскрывают тайну своего единого в двух лицах директора. Оказывается, в некоторый момент будущего Н. открыл (т.е. откроет) секрет «контрамоции» (термин, который можно расшифровать как «противодвижение»), т.е. научился жить в обратном направлении времени: от будущего к прошлому. Совершив свое великое открытие, Н. стал жить «в направлении прошлого» и немедленно столкнулся с парадоксом. В первом же своем «завтра» (которое для всех прочих является «вчера») он встретился с собственным двойником, который как раз находился накануне раскрытия тайны контрамоции. То же «отныне» происходит «всегда», т.е. параллельное существование «двух экземпляров» одного и того же человека находит свое «рациональное» объяснение. Теперь молодым рыцарям науки становится ясно, что «А-Янус, который сейчас занят больше институтом, чем наукой, в недалеком будущем чрезвычайно увлечется идеей практической контрамоции». В свою очередь У-Янусу суждено и в дальнейшем стареть, двигаясь во времени вспять; в некий момент он «переживет» свое собственное рождение (т.е. появление на свет своего двойника) и в конце концов «доживет» до времен Древнего Рима и отождествится с персонажем мифологии римлян.

Надо сказать, что в пространных наукообразных рассуждениях Привалова и его товарищей содержится существенная неувязка. Неясно, как объяснить «двуликость» Януса в далеком прошлом, ведь, «пережив» рождение живущего в обычном измерении времени «А-Януса», контрамот «У-Янус» должен будет (точнее говоря, должен был) остаться в одиночестве.

Всегда осведомленный о будущем, Н. заранее знает о событиях, которые для сотрудников института должны произойти «завтра». Это приводит в повести Стругацких к важным перипетиям. Так, директор достоверно знает о катастрофических последствиях рождения третьего «кадавра» профессора Выбегаллы и поэтому заранее переносит опасный эксперимент на отдаленный полигон за пределами института. Благодаря присутствию в НИИЧАВО предсказывающего будущее Н., девиз самоотверженных молодых сотрудников института («Понедельник начинается в субботу») становится не просто благим пожеланием, но вполне реальным законом их повседневной жизни.

Ойра-Ойра Роман Петрович (Роман) — сотрудник института чародейства и волшебства, убедивший занять в НИИЧАВО вакантное место программиста. Привалов пытается возразить («Я в отпуске»), но О. отвечает без околичностей: «Это неважно <...> Понедельник начинается в субботу, а август на этот раз начнется в июле». О. немедленно знакомит будущего коллегу с местным неписаным кодексом поведения аскетичного рыцаря науки: «Нам нужен программист: а — небалованный, бэ — доброволец, цэ — чтобы согласился жить в общежитии». О. участвует во всех основных событиях повести, однако род его собственных профессиональных занятий обозначен лишь мимоходом: «механизм наследственности биполярных гомункулусов».

«Горбоносый» О. решителен, нередко находит выход из сложных ситуаций. Так, на институтском полигоне, когда в автоклаве профессора появляется на свет экспериментальная модель «полностью удовлетворенного» «идеального велочека», О. предотвращает готовую разразиться мировую катастрофу: напускает на выбегалловского «кадавра» загодя припасенного джинна.

В эпилоге, написанном от имени якобы реального программиста Александра Привалова, к авторам повести высказан целый ряд претензий, в частности, связанных и с изображением в ней «настоящего» О.: «Р.П.Ойра-Ойра в очерках совершенно бесплотен, хотя именно в описываемый период он разводился со второй женой и собирался жениться в третий раз». При всей пародийности и ироничности эпилога это мнение несомненно справедливо.

Привалов Александр Иванович (Саша, Сашка) — главный герой повести, от его имени ведется рассказ. П. — молодой человек «одна тысяча девятьсот тридцать восьмой, <...> русский, член ВЛКСМ, нет, нет, не участвовал, не был, не имеет». Последние пункты этой «характеристики» содержат набор стандартно-отрицательных ответов на легко узнаваемые читателями 1960—1980-х гг. «идеологические» вопросы, непременно содержавшиеся в советских анкетах: «Имеете ли родственников за границей?», «Находились ли в оккупации?», «Были ли под судом и следствием?» и пр. П. — программист (модная, новая для «технократической» эпохи советской «оттепели» профессия), до начала событий, описанных в повести, жил в Ленинграде. Во время одного из отпусков за рулем взятого напрокат автомобиля П. отправляется навстречу друзьям, путешествующим по европейскому Северу России. В окрестностях Соловца П. случайно подбирает на дороге двух незнакомцев, которые в конце концов уговаривают его перейти работать в таинственный Институт чародейства и волшебства.

Название города и место действия повести в целом ассоциативно связаны как с традиционными северными областями распространения фольклора (особенно былин), так и с Соловецким монастырем, «Соловками», где находились сталинские лагеря. НИИЧАВО наделен многими чертами советского «закрытого» оборонного предприятия, а также лагерной «шабашки». Услышав от , что неведомому учреждению, затерянному в северной глуши, «требуется программист», П. понимает его с полуслова: «Что-нибудь с космосом?» — «И с космосом тоже», — отвечает Роман.

Первые дни своего пребывания в институте, расположенном «на ул. Лукоморье», П. проводит в «избе на курногах», во владениях . Здесь происходят таинственные события, весьма напоминающие сюжеты и мотивы народных сказок и известных литературных произведений: П. вылавливает из колодца щуку, исполняющую желания, слушает сказки и песни впавшего в маразм говорящего кота, который (ср. поэму Пушкина «Руслан и Людмила») ходит на золотой цепи вокруг дуба. «Мое состояние, — говорит П., — напоминало состояние Алисы в Стране Чудес: я <...> готов был принять любое чудо за должное». На все происшествия П. реагирует, как и положено ученому: ставит эксперименты с неразменным пятаком и волшебной палочкой, пытается разобраться в изречениях говорящего зеркала.

В качестве программиста П. «составил для Витьки Корнеева таблицы напряженности М-поля дивана-транслятора в девятимерном магопространстве <...> вел рабочую калькуляцию для подшефного рыбозавода», а также решил множество математических задач, связанных с исследованиями его новых коллег. Кроме того, П. учится основам магии, левитации, изготовлению собственных «дублей». В музее НИИЧАВО П. осваивает диковинные экспонаты: «Живая вода. Эффективность 52%. Допустимый осадок 0,3»; «Меч-кладенец»; «Правый глазной (рабочий) зуб графа Дракулы Задунайского»; «Сапоги-скороходы гравигенные» и пр. Оставшись дежурить в институте в новогоднюю ночь, П. со связкой ключей обходит «производственные помещения», в которых обнаруживает множество сказочных и легендарных существ и предметов: вурдалаков, Лернейскую гидру («жертва» одного из подвигов Геракла), Змея Горыныча и Кощея Бессмертного, Колесо Фортуны, используемое как «источник даровой механической энергии».

П. подробно описывает странную «топографию» своего института, который снаружи «выглядел двухэтажным. На самом деле в нем было не менее двенадцати этажей. Выше двенадцатого я просто никогда не поднимался, потому что лифт постоянно чинили, а летать я еще не умел». События, случившиеся после починки лифта, описаны в повести «Сказка о Тройке» — продолжении «Понедельника...» (экспедиция на семьдесят шестой этаж института, в которой участвует П.).

В новогоднюю ночь изумленный П. видит, что десятки коллег проводят праздник на своих рабочих местах. Не без легко узнаваемого «шестидесятнического» энтузиазма П. восклицает: «Пришли люди, которым было интереснее доводить до конца <...> какое-нибудь полезное дело, чем глушить себя водкою, бессмысленно дрыгать ногами, играть в фанты и заниматься флиртом. <...> Люди с большой буквы, и девизом их было «Понедельник начинается в субботу». Энтузиастов от науки П. с пафосом противопоставляет их небескорыстным коллегам: «Есть другие. С пустыми глазами. Достоверно знающие, с какой стороны у бутерброда масло».

П. — свидетель и участник основных событий повести (споры и за диван-транслятор, рождение кадавров профессора , разгадка тайны директора института ). На изобретенной Луи Седловым машине «параллельного времени» П. совершает путешествие в «мир, в котором живут и действуют Анна Каренина, Дон-Кихот, Шерлок Холмс» и прочие герои литературных произведений, «даже капитан Немо» (Авторы повести по понятным причинам не знали, что к концу девяностых годов для подобной экскурсии никакая техника не понадобится, достаточно будет открыть один из томов «Энциклопедии литературных героев» (М.: Олимп; АСТ, 1997—1998). — Ред. ).

П. — один из «этапных» героев советской литературы шестидесятых годов. При всей своей посвященности в секреты высокой науки он ведет весьма простую и обыденную жизнь, носит джинсы и любимую «гэдээровскую курточку». Характер П. — ясная антитеза годами культивировавшемуся в СССР «официальному» образу ученого, работающего на благо социалистического отечества и целиком погруженного в свои исследования. Научная самоотверженность у П. и его друзей (Корнеева, Ойры-Ойры и других) совмещается с непритязательностью и неофициальностью бытового поведения. Более того, на улицах Соловца рыцаря науки П. мальчишки дразнят «стилягой».

П. — не самый выдающийся ученый в НИИЧАВО, он только еще осваивает прежде неведомую область исследований. Говорящий попугай директора Януса Полуэктовича Невструева (явно со слов своего хозяина) «характеризует» П. весьма недвусмысленно: «Пр-римитив! Тр-рудяга!» В повести он важен прежде всего как наблюдатель событий, способный увидеть их свежим взглядом, нестандартно о них рассказать. Впрочем, автор пародийного эпилога (якобы подлинный А.Привалов, рассказавший о себе и своих коллегах писателям) упрекает своего литературного двойника (а заодно и авторов повести) в дилетантизме, уточняет некоторые детали, а также составляет краткий разъяснительный словарик «некоторых непонятных терминов и малознакомых имен» (Анацефал, Бен Бецалель, Вурдалак, Домовой, Рамапитек и др.).

Редькин Магнус Федорович — бакалавр черной магии, получивший свою «ученую» степень триста лет назад, когда он изобрел «портки-невидимки». Работает над диссертацией «Материализация и линейная натурализация «Белого Тезиса» как аргумента достаточно произвольной функции Σ не вполне представимого человеческого счастья». Согласно разысканиям Р., о «Белом Тезисе» писал в предсмертных дневниках легендарный средневековый алхимик и маг Лев Бен Бецалель: «Белый Тезис не оправдал-таки моих надежд <...> И когда я сообразил, какая от него могла быть польза <...> я уже забыл, куда я его вмонтировал». «За институтом числилось семь приборов, принадлежавших некогда Бен Бецалелю. Шесть из них Редькин разобрал до винтика и ничего особенного не нашел. Седьмым прибором был диван-транслятор», который каждую ночь крадет из расположенной на территории НИИЧАВО избушки на курьих ножках. Р. постоянно ссорится с Корнеевым за право работать с диваном-транслятором, однако обычно уступает своему более молодому коллеге в изобретательности, оттого диссертация о «Белом Тезисе» до сих пор не написана.

По мнению , Р. «был неплохим человеком, очень трудолюбивым, очень упорным, начисто лишенным корыстолюбия». Он, например, «проделал громадную работу, собравши гигантскую коллекцию разнообразнейших определений счастья», выделив среди них «простейшие негативные» (типа «не в деньгах счастье»), «простейшие позитивные», «казуистические» и «парадоксальные».

Стеллочка - «ведьмочка», практикантка профессора . Принимает участие в эпизоде с рождением «модели Человека, неудовлетворенного желудочно». Вместе с С. пишет сатирические стихи в институтскую стенгазету, в очередном номере которой по заданию руководства института требовалось заклеймить коллегу Хому Брута за его бесчинства на Лысой Горе (см. статьи « », ). Образцы этой поэзии в 1960-1970-е годы воспринимались читателями Стругацких как пародия на тогдашнюю идеологическую стенную прессу («Комсомольский прожектор» и т.д.), где принято было высмеивать нерадивых «строителей коммунизма», «нарушителей трудовой дисциплины» и отстающих в «социалистическом соревновании». Неуклюжие, но не лишенные печати особого рода обличительного вдохновения, вирши С. со страниц «Понедельника...» перекочевали в фольклорный обиход городской интеллигенции позднесоветского времени: «Таких людей, как этот Брут, поберегись, они сопрут»; «Товарищ, пред тобою Брут. Возьмите прут, каким секут, секите Брута там и тут»; «Позорят славный институт такие пьяницы, как Брут». Эти шедевры могут выдержать сравнение разве что с «агиткой» Саши Привалова, в одном из номеров стенгазеты призвавшего коллег «внести вклад» в комплектование институтской библиотеки: «Раскопай своих подвалов / И шкафов перетряси, / Разных книжек и журналов / по возможности неси».

[Дмитрий Бак]

// Энциклопедия литературных героев: Русская литература XX века. Кн. 2. — М.: Олимп; ООО «Фирма «Издательство АСТ», 1988. — С. 252-274.

Дон Румата Эсторский был тем, кого мы видели в конце смертоносной тропы. Та же белоснежная рубаха вместо кольчуги и полудоспехов. Тот же золотой толстый обруч с большим изумрудом над переносицей. Только лицо было другим, надменным до наглости. Он пожевывал травинку и в седле сидел неестественно прямо. Золотые ируканские гербы на сбруе дополняли картину. Румата развернул коня, завертелся, заскользил. Где-то позади раздался тяжелый шлепок, как неумелый прыгун нырнул, и там все взорвалось счастливыми криками.

Улица кончалась вместе с городом. На углу сидел на табуретке крикун с больным замотанным горлом. Рядом мальчик раб в пестрой колодке.

Крикун что-то простуженно сипел.

Мальчик раб бил в барабан и брякал колокольчиками.

Сумерки сгущались, поглощая свет. Вот у каменного колодца полуголый раб в медном ошейнике на цепи жует лепешку, задумавшись о чем-то. Дальше низкие кусты, болотца да одинокие гибнущие деревца. Румата так и ехал, уперев руку в бок, задрав подбородок и покусывая травинку. Впрочем, мы видим то часть лица, то бок, то перчатку, то короткие дразняще задранные мечи и нелепые в этом царстве железа и грязи белоснежные наколенные пуфы.

В канаве что-то хлюпнуло. Румата не обратил внимания. Потом из канавы, из гнилых, трепещущих от вечернего ветра кустов, вылез на дорогу маленький плотный горожанин в широкой шляпе, в бедном плаще, замаранном глиной, в мокрых штанах, с узелком под мышкой. Впрочем, шляпу горожанин, как только вылез, снял и, прокашлявшись, попросил довольно бодро:

— Разрешите мне бежать рядом с вами, благородный дон?!

— Изволь, можешь взяться за стремя.

Было тихо. Пролетели две птицы.

— Кто таков? — спросил Румата.

— …Жестянщик Киун… Иду из Арканара. Торговые дела.

Румата, как птица, наклонил голову к плечу.

Киун, или как его там звали, торчал из-за кожи седла, золотой герб на упряжи отсвечивал как раз ему на лысину, и эта лысина потела на глазах. Вот и капля потекла по полной трясущейся щеке.

Румата помахал рукой, отгоняя комаров.

— Ты книгочей с Жестяной улицы. Разница. Румата положил палец на совсем мокрую лысину.

— Бежишь из Арканара, собака?

— Бегу, — Киун отпустил стремя, зацепившись обшлагом за вертящуюся в виде колющей звезды шпору. Надо ж, чтоб так не повезло. Он попробовал избавиться от узелка, уронив его сначала на мокрый сапог, потом толкнув к канаве.

— Эй ты, подбери, что ты там бросил, и дай сюда… Ну?!

Киун отодрал рукав от проклятой шпоры, бесцельно похлопал себя ладонями по плащу, полез в канаву и протянул Румате узелок.

— Что здесь у тебя, книги, конечно?..

— Нет, — хрипло отвечает Киун, — всего одна. Моя книга, — он всхлипнул.

— Можешь взяться за стремя, — Румата тронул коня.

Все еще всхлипывая, Киун взялся за стремя и пошел рядом.

— Не хнычь. Я думал, ты шпион. А я их не люблю. И куда ты бежишь, книгочей?

— Попробую в Ирукан…

— Ты полагаешь, там лучше?

— Вряд ли там хуже.

Дорога повернула.

Поперек высокие костры, какие-то рогатки. У коновязи оседланные лошади. На ступеньках сторожевой будки спит прыщавый серый солдат, рукоять топора оттянула ему лицо набок. Поодаль двое других в драных кожаных фартуках возятся с тушами собак, подвешенных к дереву.

Румата все так же неторопливо ехал, глядя прямо перед собой. Киун, прячась за круп лошади, широко шагал рядом. Он по-прежнему был без шляпы. Лысина, щека и шея залиты потом.

Солдат, заметив всадника, засуетился и стал сдирать фартук.

— Эй, как вас там? Ты, благородный, бумаги предъяви.

— Я мог бы идти быстрее, — сказал Киун неестественно бодрым голосом.

— Вздор, — сказал Румата.

Они уже проехали рогатки, впереди опять унылые кусты, развилка и пустая дорога. Сзади стучат копыта. Румата развернул коня, двое серых скакали по прямой, двое обходили через болота и кусты.

— Пьяное мужичье, — Румата сплюнул. — Неужели тебе никогда не хочется подраться, Киун?

— Нет, — говорит Киун, — мне никогда не хочется драться.

Два всадника, которые скакали по прямой, разом остановились, крутясь на месте, копыта выбрасывали грязь.

— Эй ты, благородный, а ну предъяви подорожную…

Солдаты подняли топоры, попятились. Вдруг один ловко развернулся и, нахлестывая лошадь, поскакал назад. Другой все пятился, опустив топор.

— Это, значит, что же? Это, значит, благородный дон Румата? — теперь он ехал боком.

Из двух солдат, заходящих сзади, один тоже успел развернуть лошадь и уже скакал большим кругом обратно. Когда серый пролетал мимо Руматы, Румата в него харкнул.

Другого неладная вынесла на дорогу.

— Служба такая, благородный дон, — он был почти мальчишка, — оттуда книгочеи бегут, там Арата с мужиками рудник поджег, — и вдруг провел пальцем по открытому рту, завизжал пронзительно и, настегивая лошадь, белым призраком пролетел мимо Руматы. Теперь на дороге Румата был один.

— Киун, — крикнул он, — эй, Киун.

Никто не отозвался. Только трещали и колыхались кусты там, где Киун пробирался напролом. Румата засмеялся и тронул лошадь.

Кончик длинного прута неярко тлел в темноте. Искусство ночной езды по Икающему лесу состояло из многого, в том числе и из того, чтобы горящий кончик не отвалился. Румата медленно опустил руку и коснулся полупотухшим огоньком черной в ряске болотины. Болотина засветилась, огонь побежал в глубину и вширь, осветил голову лошади, белый рукав, а потом всего Румату, въехавшего в этот свет и в этот лес с горящей стоячей водой.

Огонь был недолог, покуда выгорал газ с поверхности. Постепенно лошадь, и Румата, и белая его рубашка, и прут с тлеющим наконечником опять стали погружаться во тьму, и когда наконец тьма их уничтожила, повторилось то же — легкий полет огонька — кончика длинной ветки, треск, похожий на икоту, и поспешный бег огня над водой. Лошадь сделала два шага и резко встала, так что Румату качнуло. У толстого дерева, привалясь к стволу спиной, сидел человек и, приоткрыв рот, смотрел на Румату. Ноги человека были вытянуты и перекрывали тропинку, отраженные огоньки бегали по наколенникам и отражались в глазницах. Конь переступил, задев, видно, какой-то корень, человек шевельнулся, из полуоткрытого рта его поспешно выскочил и пошевелил усами небольшой черный жучок. Человек посидел недолго и упал на живот, в спине торчала длинная толстая стрела. Он был при кольчуге и каске, только коня не было.

Румата посвистел и почмокал губами, медленно погружаясь в икающую темноту, тронул коня. Каска с убитого упала, и конь проскрежетал по ней копытом.

Где-то в высоте в ветвях садились тяжелые птицы, ожидая еды. Румата пожал плечами, поджег болотину и, выставив впереди морды коня меч, потрусил быстрей.

Огонь и ветки сплетали на кхмерской стали меча и защитной пластине на лбу коня странные полутени.

трудно быть богом, трудно быть богом смотреть онлайн
научная фантастика

Аркадий и Борис Стругацкие

Язык оригинала:

русский язык

Дата первой публикации: Цикл:

Мир Полудня

Предыдущее:

Далёкая Радуга

Следующее:

Беспокойство (повесть)

Электронная версия

Научно-фантастическая повесть Аркадия и Бориса Стругацких. Написана в 1963 году, впервые опубликована в 1964 в авторском сборнике «Далёкая Радуга». 1989 году Аркадий Стругацкий написал по мотивам повести пьесу «Без оружия».

1 Сюжет
2 Основные герои
3 Авторская интерпретация
4 Тема прогрессорства
5 Экранизации
6 Радиоспектакль
7 Компьютерные игры
8 Влияние
9 Намеки, совпадения
10 Факты
11 См. также
12 Ссылки
13 Примечания

Сюжет

Действие происходит в отдалённом будущем на одной из обитаемых планет, уровень развития цивилизации которой соответствует земному средневековью. За этой цивилизацией наблюдают посланцы с Земли - сотрудники Института экспериментальной истории. Их деятельность на планете ограничена рамками поставленной проблемы - Проблемы Бескровного Воздействия. А тем временем в городе Арканаре и Арканарском королевстве происходят страшные вещи: серые штурмовики ловят и забивают насмерть любого, кто так или иначе выделяется из серой массы; человек умный, образованный, наконец, просто грамотный может в любой момент погибнуть от рук вечно пьяных, тупых и злобных солдат в серых одеждах. Двор короля Арканарского, ещё недавно бывший одним из самых просвещённых в Империи, теперь опустел. Новый министр охраны короля дон Рэба (недавно вынырнувший из канцелярий министерства неприметный чиновник, ныне - влиятельнейший человек в королевстве) произвёл в мире арканарской культуры чудовищные опустошения: кто по обвинению в шпионаже был заточен в тюрьму, называемую Весёлой башней, а затем, признавшись во всех злодеяниях, повешен на площади; кто, сломленный морально, продолжает жить при дворе, пописывая стишки, прославляющие короля. Некоторые были спасены от верной смерти и переправлены за пределы Арканара разведчиком с Земли Антоном, живущим в Арканаре под именем благородного дона Руматы Эсторского, находящегося на службе в королевской охране.

В маленькой лесной избушке, прозванной в народе Пьяной берлогой, встречаются Румата и дон Кондор, Генеральный судья и Хранитель больших печатей торговой республики Соан и землянин Александр Васильевич, который гораздо старше Антона, кроме того, он живёт на планете уже много лет и лучше ориентируется в здешней обстановке. Антон взволнованно объясняет Александру Васильевичу, что положение в Арканаре выходит за пределы базисной теории, разработанной сотрудниками Института, - возник какой-то новый, систематически действующий фактор; у Антона нет никаких конструктивных предложений, но ему просто страшно: здесь речь уже идёт не о теории, в Арканаре типично фашистская практика, когда звери ежеминутно убивают людей. Кроме того, Румата обеспокоен исчезновением после перехода ируканской границы доктора Будаха, которого Румата собирался переправить за пределы Империи; Румата опасается, что его схватили серые солдаты. Дону Кондору о судьбе доктора Будаха тоже ничего неизвестно. Что же касается общего положения дел в Арканаре, то дон Кондор советует Румате быть терпеливым и выжидать, ничего не предпринимая, помнить, что они просто наблюдатели.

Вернувшись домой, Румата находит дожидающуюся его Киру - девушку, которую он любит. Отец Киры - помощник писца в суде, брат - сержант у штурмовиков. Кира боится возвращаться домой: отец приносит из Весёлой башни для переписки бумаги, забрызганные кровью, а брат приходит домой пьяный, грозится вырезать всех книгочеев до двенадцатого колена. Румата объявляет слугам, что Кира будет жить в его доме в качестве домоправительницы.

Румата является в опочивальню короля и, воспользовавшись древнейшей привилегией рода Румат - собственноручно обувать правую ногу коронованных особ Империи, объявляет королю, что высокоученый доктор Будах, которого он, Румата, выписал из Ирукана специально для лечения больного подагрой короля, схвачен, очевидно, серыми солдатами дона Рэбы. К изумлению Руматы, дон Рэба явно доволен его словами и обещает представить Будаха королю сегодня же. За обедом сгорбленный пожилой человек, которого озадаченный Румата никогда бы не принял за известного ему только по его сочинениям доктора Будаха, предлагает королю выпить лекарство, тут же им приготовленное. Король лекарство выпивает, приказав Будаху предварительно самому отпить из кубка.

В эту ночь в городе неспокойно, все как будто чего-то ждут. Оставив Киру на попечение вооружённых слуг, дон Румата отправляется на ночное дежурство в опочивальню принца. Среди ночи в караульное помещение врывается полуодетый, сизый от ужаса человек, в котором дон Румата узнает министра двора, с криком: «Будах отравил короля! городе бунт! Спасайте принца!» Но поздно - человек пятнадцать штурмовиков вваливаются в комнату, Румата пытается выпрыгнуть в окно, однако, сражённый ударом копья, не пробившего тем не менее металлопластовую рубашку, падает, штурмовикам удаётся накинуть на него сеть, его бьют сапогами, волокут мимо двери принца, Румата видит ворох окровавленных простыней на кровати и теряет сознание.

Через некоторое время Румата приходит в себя, его отводят в покои дона Рэбы, и тут Румата узнает, что человек, отравивший короля, вовсе не Будах: настоящий Будах находится в Весёлой башне, а лже-Будах, попробовавший королевского лекарства, на глазах у Руматы умирает с криком: «Обманули! Это же был яд! За что?» Тут Румата понимает, почему утром Рэба так обрадовался его словам: лучшего повода подсунуть королю лже-Будаха и придумать было невозможно, а из рук своего первого министра король никогда бы не принял никакой пищи. Дон Рэба, совершивший государственный переворот, сообщает Румате, что он является епископом и магистром Святого ордена, пришедшего к власти этой ночью. Рэба пытается выяснить у Руматы, за которым он неустанно наблюдает уже несколько лет, кто же он такой - сын дьявола или Бога или человек из могущественной заморской страны. Но Румата настаивает на том, что он - «простой благородный дон». Дон Рэба ему не верит и сам признается, что он его боится.

Вернувшись домой, Румата успокаивает перепуганную ночными событиями Киру и обещает увезти её отсюда далеко-далеко. Вдруг раздаётся стук в дверь - это явились штурмовики. Румата хватается за меч, однако подошедшая к окну Кира падает, смертельно раненная стрелами, выпущенными из арбалета.

Обезумевший Румата, понимая, что штурмовики явились по приказу Рэбы, мечом прокладывает себе дорогу во дворец, пренебрегая теорией «бескровного воздействия». Патрульный дирижабль сбрасывает на город шашки с усыпляющим газом, коллеги-разведчики подбирают Румату-Антона и отправляют на Землю.

Основные герои

Антон , он же дон Румата Эсторский , из рода Румат Эсторских, благородный дворянин до двадцать второго предка - 35 лет, историк с Земли, разведчик ИЭИ в Арканаре в течение 5 лет.
Пашка , он же дон Гуг - школьный друг Антона, историк-наблюдатель ИЭИ, старший постельничий герцога Ируканского.
Александр Васильевич , он же дон Кондор - сотрудник ИЭИ в республике Соан, стаж работы 15 лет.
Кира - возлюбленная дона Руматы, 18 лет. Дочь помощника писца в суде, простолюдинка.
барон Пампа - друг дона Руматы. Полное имя Пампа дон Бау-но-Суруга-но-Гатта-но-Арканара. Богатый аристократ из провинции.
доктор Будах - коренной ируканец. Крупнейший в Империи специалист по ядолечению. Захвачен штурмовиками дона Рэбы, под угрозами составил яд для отравления Арканарского короля. Спасён доном Руматой из подвалов Весёлой Башни.
дон Рэба - первый министр короля Пица VI Арканарского, впоследствии наместник Святого Ордена в Арканарской области, епископ и боевой магистр Ордена.
дона Окана - любовница дона Рэбы, после интрижки с Руматой была, по поручению дона Рэбы, арестована, обвинена в шпионаже и запытана до смерти.
Арата Горбатый - революционер и профессиональный бунтовщик, предводитель множества восстаний. Ранее был спасён Руматой при помощи вертолёта. Один из немногих, кто в курсе настоящей личности Антона.
Вага Колесо - глава всех преступных сил Запроливья. Сотрудничал как с доном Руматой, так и с доном Рэбой.
отец Кабани - местный изобретатель и химик, страдающий алкоголизмом. Морально раздавлен тем, что его изобретения были применены доном Рэбой на нужды карательной системы. Проживает в Пьяной Берлоге. От него Антон не держит в тайне свою личность историка-наблюдателя.
Уно - мальчик-слуга дона Руматы. Убит серыми штурмовиками во время захвата дома дона Руматы в ночь высадки армии Святого Ордена.
Анка - школьная подруга Антона и Пашки.

Авторская интерпретация

Согласно Б. Н. Стругацкому, убийство Киры было случайным результатом попытки дона Рэбы захватить её как заложника:

Насколько я помню, дон Рэба имел целью захватить в плен Киру, дабы потом использовать ее как орудие шантажа. Замысел не удался, главным образом, из-за отвратительно низкой дисциплины его монахов (характерной, впрочем, для феодальных дружин всех времен и народов). Кроме того, дон Рэба никак не ожидал, что Румата, отъехавший давеча аж в пределы Пьяного леса, ухитрится каким-то загадочным образом оказаться дома.

OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким. "Трудно быть богом".

Тема прогрессорства

Борис Натанович Стругацкий утверждает, что Румата и другие персонажи повести не являются прогрессорами.

В ТББ нет прогрессоров. Там - сотрудники Института Экспериментальной истории, собирающие материал для теории исторических последовательностей. И не более того. Все прочее - их личная (не одобряемая начальством!) самодеятельность. Прогрессоры в Мире Полудня появляются век спустя («Обитаемый остров», «Парень из преисподней»)

OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким. Сентябрь 2004

«Трудно быть богом» - второе произведение из цикла Мира Полудня, где рассматривается попытка вмешательства землян в исторический процесс на других планетах (первое - «Попытка к бегству»).

Экранизации

Трудно быть богом (фильм, 1989) - режиссёр Петер Фляйшман. главной роли - Эдвард Жентара.
Трудно быть богом (фильм, 2013) - режиссёр Алексей Герман-старший. главной роли - Леонид Ярмольник. 7 премий «Ника» за 2014 год.

Радиоспектакль

21 февраля 2000 года в эфире радио «Эхо Москвы» состоялась премьера радиоспектакля по роману. С 3 июля до 21 августа 2005 радиостанция «Эхо Москвы» повторила радиоспектакль. 2008 году Борис Натанович дал согласие и с 26 октября 2008 года спектакль транслировался в третий раз по воскресеньям после 13 часов.

Над радиоспектаклем работали Светлана Сорокина - авторский текст, Сергей Бунтман - «исторические экскурсы», Сергей Пархоменко - Барон Пампа, Владислав Флярковский - Дон Рэба, Рамил Ибрагимов - Дон Румата, Александр Шаврин - Дон Кондор, Константин Кравинский - Отец Кабани и Арата, Лев Гулько - Дон Гука. Звукорежиссёрами постановки были Сергей Игнатов и Александр Цернес.

Работа над радиоспектаклем началась осенью 1999 года. 2008 году главный редактор Алексей Венедиктов отметил, что его «записали, в общем, для себя», но он оказался очень удачным и Борис Натанович его похвалил. Также Венедиктов получил права на следующую радиопостановку по «Гадким лебедям».

Компьютерные игры

«Трудно быть богом (Hard to be a god)». Ролевая игра, действие которой разворачивается через два года после окончания сюжета книги. Разработчик - «Burut CT», издатель на территории СНГ - «Акелла».

Влияние

Возникла литературная игра «Сонет Цурэна», в которой предлагается написать сонет, начинающийся со строчки «Как лист увядший падает на душу». романе строчка приписывается поэту Цурэну, эмиграцию которого организовал Румата.

Намеки, совпадения

В ранних версиях романа главный придворный интриган, дон Рэба, именовался дон Рэбия - очевидный намёк на Берию. По настоянию редакции (другая версия: по совету Ефремова) имя персонажа было изменено, дабы уменьшить сходство.

В прологе Антон цитирует последнюю строфу из монолога Гамлета. Впоследствии он переведёт его на ируканский:

Румата немного поспорил с ним о достоинствах стихов Цурэна, выслушал интересный комментарий к строчке «Как лист увядший падает на душу…», попросил прочесть что-нибудь новенькое и, повздыхав вместе с автором над невыразимо грустными строфами, продекламировал перед уходом «Быть или не быть?» в своем переводе на ируканский.

Святой Мика! - вскричал воспламенённый отец Гаук. - Чьи это стихи?

Мои, - сказал Румата и вышел.

Факты

Роман изначально планировалось написать как «весёлый, чисто приключенческий, мушкетёрский», в стиле «Трёх мушкетёров» Александра Дюма. После разгрома выставки современного искусства в Московском Манеже и последовавших за этим нападок на «абстракционизм и формализм» и других политических событий, концепция романа была кардинально пересмотрена.
В романе ни разу не упомянуто название планеты, на которой происходит действие.
Группа «Пилигрим» под руководством Андрея Ковалёва написала песню «Трудно Быть Богом» по мотивам романа.
Третья планета звезды ЕН-2097 указана в предисловии «Детектив по-арканарски», написанном Сергеем Переслегиным.
У российского автора-исполнителя Екатерины Болдыревой есть песня, посвящённая событиям в Арканаре.
В рамках проекта «Margenta» была записана композиция «Благородному дону Румате» (музыка Михаила Бугаева, слова Маргариты Пушкиной), которая вошла в состав двойного альбома 2013 года "Sic Transit Gloria Mundi".
В многократно переиздаваемом на протяжении 2001 - 2011 гг. учебнике Н.Н.Крадина "Политическая антропология" все эпиграфы к главам взяты из романа "Трудно быть богом".
Российский рэпер Смоки Мо использовал главного героя Антона для совместного трэка с группой Krec "Антон". тексте песни Антон рассуждает о том как трудно быть Богом.
У российской фолк-группы "Wallace Band" есть песня под названием "Трудно быть богом", в которой описываются душевные терзания главного героя Антона
Имена Румата, Цурэн и Арата являются японскими. А.Н.Стругацкий, будучи одним из лучших переводчиков японской художественной литературы на русский язык, часто пользовался различными японскими реалиями, в т.ч. средневековыми, в качестве реалий для других миров (например, для планеты Гиганда).

См. также

Без оружия
Арканар
Мир Полудня
Вепрь Ы

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме

«Трудно быть богом» в библиотеке Максима Мошкова
Радиоспектакль «Трудно быть богом»
Сергей Переслегин - «Детектив по-Арканарски». Эссе.
Спектакль «Трудно Быть Богом» 2012 г. режиссёр Алексей Громов - Театр «Русский Терем» Москва

Примечания

Трудно быть богом на сайте Эхо Москвы
Радио ЭХО Москвы:: Без посредников, 21.09.2008 18:12: Алексей Венедиктов
Радио ЭХО Москвы:: Передачи / Трудно быть Богом
Радио ЭХО Москвы:: Без посредников, 27.09.2008 18:14: Алексей Венедиктов
Борис Стругацкий, Писатель и Гражданин
Дмитрий Кузьмин_ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ - повесть Аркадия и Бориса Стругацких
Off-line интервью Бориса Стругацкого от 27/05/2002 (lit.absint) : Рассылка: Subscribe.Ru
Абсолютизм, весёлые пьяные мушкетёры, кардинал, король, мятежные принцы, инквизиция, матросские кабаки, галеоны и фрегаты, красавицы, верёвочные лестницы, серенады и пр. (Борис Стругацкий. Комментарии к пройденному (журнальный вариант))
Но одно стало нам ясно, как говорится, до боли. Не надо иллюзий. Не надо надежд на светлое будущее. Нами управляют жлобы и враги культуры. Они никогда не будут с нами. Они всегда будут против нас. Они никогда не позволят нам говорить то, что мы считаем правильным, потому что они считают правильным нечто совсем иное. И если для нас коммунизм -- это мир свободы и творчества, то для них это общество, где население немедленно и с наслаждением исполняет все предписания партии и правительства. Осознание этих простых, но далеко для нас не очевидных тогда истин было мучительно, как всякое осознание истины, но и благотворно в то же время. Новые идеи появились и настоятельно потребовали своего немедленного воплощения. Вся задуманная нами "веселая, мушкетерская" история стала смотреться совсем в новом свете, и БН не потребовалось долгих речей, чтобы убедить АН в необходимости существенной идейной коррекции "Наблюдателя". Время "легкомысленных вещей", время "шпаг и кардиналов", видимо, закончилось. А может быть, просто еще не наступило. Мушкетерский роман должен был, обязан был стать романом о судьбе интеллигенции, погруженной в сумерки Средневековья.
Группа Пилигрим Текст песни Трудно быть Богом (сл. и муз. А. Ковалёв)

Произведения Аркадия и Бориса Стругацких (библиография)
Повести и романы	Четвёртое царство (1952) · Страна багровых туч (1959) · Извне (1960) · Путь на Амальтею (1960) · Полдень, XXII век (1961) · Стажёры (1962) · Дни Кракена (1963) · Попытка к бегству (1963) · Далёкая Радуга (1963) · (1964) · Понедельник начинается в субботу (1964) · Хищные вещи века (1965) · Беспокойство (1965/1990) · Улитка на склоне (1966/1968) · Гадкие лебеди (1967/1987) · Второе нашествие марсиан (1967) · Сказка о Тройке (1967) · Обитаемый остров (1968) · Отель «У Погибшего Альпиниста» (1969) · Малыш (1970) · Пикник на обочине (1971) · Град обреченный (1972/1987) · Парень из преисподней (1974) · За миллиард лет до конца света (1976) · Жук в муравейнике (1979) · Повесть о дружбе и недружбе (1980) · Хромая судьба (1982/1986) · Волны гасят ветер (1984) · Отягощённые злом, или Сорок лет спустя (1988)
Рассказы	Как погиб Канг (1946) · Песчаная горячка (1955?/1990) · Человек из Пасифиды (1958) · Спонтанный рефлекс (1958) · Испытание СКИБР (1959) · Забытый эксперимент (1959) · Частные предположения (1959) · Чрезвычайное происшествие (1960) · Шесть спичек (1960) · наше интересное время (1960/1993) · К вопросу о циклотации (1963/2008) · Бедные злые люди (1963/1990) · Первые люди на первом плоту (1963-1968) · Нарцисс (2001)
Драматургия	Пять ложек эликсира (1987) · Без оружия (1989) · Жиды города Питера, или Невесёлые беседы при свечах (1990)
С. Ярославцев	Экспедиция в преисподнюю (1974-1984) · Подробности жизни Никиты Воронцова (1984) · Дьявол среди людей (1991)
С. Витицкий	Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики (1995) · Бессильные мира сего (2003)
Экранизации	Отель «У погибшего альпиниста» (1979) · Сталкер (1979) · Чародеи (1982) · Дни затмения (1988) · Трудно быть богом (1989) · Искушение Б. (1990) · Гадкие лебеди (2006) · Обитаемый остров (2008-2009) · Трудно быть богом (2013)

трудно быть богом, трудно быть богом torrent, трудно быть богом герман, трудно быть богом игра скачать, трудно быть богом книга, трудно быть богом смотреть, трудно быть богом смотреть онлайн, трудно быть богом фильм, трудно быть богом читать, трудно быть богом ярмольник

Трудно быть богом Информацию О

Ведущие наблюдение за развитием цивилизации.

Земные агенты внедрены в различные слои общества Арканара и других государств. Они прекрасно экипированы и подготовлены, их физические возможности многократно превышают возможности аборигенов, в принципе любой из них мог бы в одиночку поднимать тысячи людей на бунт, организовывать войны, смещать правящие династии и становиться правителем сам, но подобные действия категорически запрещены - ограничение определяется стратегией «бескровного воздействия», согласно которой история общества Арканара должна иметь самостоятельное течение, а всё, что допустимо для землян, - «сглаживание углов», защита арканарцев от явных исторических ошибок, пережитых в своё время обществом Земли. Земные агенты безупречно владеют оружием, но для них, как и для всех землян XXII века, убийство разумного существа, даже при самообороне, недопустимо по моральным соображениям.

Главный герой - землянин Антон, действующий в Арканарском королевстве под видом дворянина Руматы Эсторского. Он всеми силами старается повернуть общество на верный путь, но идея Революции отпадает сразу - люди не могут представить себе свободу, они четко представляют себя на месте своих господ. Поэтому, проведи он ее, все придется начинать в этой стране сначала, а результатом станет тоже самое - правящие элиты и нищета. Арканарское королевство переживает период контркультурной реакции - идут гонения на «грамотеев» под девизом «Нам не нужны умные, нам нужны верные». Румата всеми силами старается спасти для будущих поколений гениальных учёных, поэтов, деятелей искусства. Дон Рэба - властолюбивый, злопамятный, коварный, малообразованный мелкий чиновник, быстро поднявшийся «из низов» «по трупам» уже три года первый министр. Когда Румата, несколько лет назад, не смог вытащить из темницы трех королевских лекарей, растратив 30 киллограм золота, он понял, что всё это не спроста. Рэба за три года довел до предсмертного состояния экономику, создал «серую» армию (глупые, злобные люди, готовые запытать даже родных, просто за умение читать) и начал охоту за грамотными людьми. Он всеми силами старается уничтожить тех, кто может задавать вопросы, ставить под сомнение его решения, кого нельзя одурачить, кто может уйти в революционеры или написать произведения, обличающие реальность, кто просто может учить массы или мыслить. Старается создать общество глупое, которое будет верить ему безоговорочно, которое проглотит любой бред за истину и будет его боготворить. Антон влюбляется в Киру, девушку "будто не с этого века, чистую и светлую". Она становится его отрадой и «ахиллесовой пятой». Неожиданно в королевстве происходит государственный переворот во главе с советником короля доном Рэбой, в результате которого монарх и наследник убиты, устанавливается диктатура религиозного Ордена - «черных». При этом Рэба имеет сговор с бандитами и ворами, те ему помогают вместе с «серыми» очистить город за ночь от всех не угодных. После приходит Орден и уничтожает «серых», некоторых перевербовывает. Идет установление крайне реакционного теократического тоталитаризма. Румата попадает под репрессивную машину...

Основные герои

Антон , он же дон Румата Эсторский , из рода Румат Эсторских, благородный дворянин до двадцать второго предка - 35 лет, историк с Земли, разведчик в Арканаре в течение 5 лет.
Пашка , он же дон Гуг - школьный друг Антона, историк-наблюдатель ИЭИ, старший постельничий герцога Ируканского.
Александр Васильевич , он же дон Кондор - сотрудник ИЭИ в республике Соан, стаж работы 15 лет.
Кира - возлюбленная дона Руматы, 18 лет. Дочь помощника писца в суде, простолюдинка. В финале повести погибает от арбалетной стрелы.
барон Пампа - друг дона Руматы. Полное имя Пампа дон Бау-но-Суруга-но-Гатта-но-Арканара. Богатый аристократ из провинции.
доктор Будах - коренной ируканец. Крупнейший в Империи специалист по ядолечению . Захвачен штурмовиками дона Рэбы, под угрозами составил яд для отравления Арканарского короля. Спасён доном Руматой из подвалов Весёлой Башни.
дон Рэба - первый министр короля Пица VI Арканарского, впоследствии наместник Святого Ордена в Арканарской области, епископ и боевой магистр Ордена.
дона Окана - любовница дона Рэбы, после интрижки с Руматой была по поручению дона Рэбы арестована, обвинена в шпионаже и запытана до смерти.
Арата Горбатый - революционер и профессиональный бунтовщик, предводитель множества восстаний. Ранее был спасён Руматой при помощи вертолёта. Один из немногих, кто в курсе настоящей личности Антона.
Вага Колесо - глава всех преступных сил Запроливья. Сотрудничал как с доном Руматой, так и с доном Рэбой. Бывший друг Араты, убит им наутро после высадки в Арканаре армии Святого Ордена.
отец Кабани - местный изобретатель и химик, страдающий алкоголизмом. Морально раздавлен тем, что его изобретения были применены доном Рэбой на нужды карательной системы. Проживает в Пьяной Берлоге. От него Антон не держит в тайне свою личность историка-наблюдателя.
Уно - мальчик-слуга дона Руматы. Убит серыми штурмовиками во время захвата дома дона Руматы в ночь высадки армии Святого Ордена.
Анка - школьная подруга Антона и Пашки.

Авторская интерпретация

Насколько я помню, дон Рэба имел целью захватить в плен Киру, дабы потом использовать её как орудие шантажа. Замысел не удался, главным образом, из-за отвратительно низкой дисциплины его монахов (характерной, впрочем, для феодальных дружин всех времен и народов). Кроме того, дон Рэба никак не ожидал, что Румата, отъехавший давеча аж в пределы Пьяного леса, ухитрится каким-то загадочным образом оказаться дома.

Тема прогрессорства

Борис Натанович Стругацкий утверждает, что Румата и другие персонажи повести не являются прогрессорами .

В ТББ нет прогрессоров. Там - сотрудники Института Экспериментальной истории, собирающие материал для теории исторических последовательностей. И не более того. Все прочее - их личная (не одобряемая начальством!) самодеятельность. Прогрессоры в Мире Полудня появляются век спустя («Обитаемый остров », «Парень из преисподней »)

«Трудно быть богом» - второе произведение из цикла Мира Полудня , где рассматривается попытка вмешательства землян в исторический процесс на других планетах (первое - «Попытка к бегству »).

Экранизации

Трудно быть богом (фильм, 1989) - режиссёр Петер Фляйшман . В главной роли - Эдвард Жентара .
Трудно быть богом (фильм, 2013) - режиссёр Алексей Герман-старший . В главной роли - Леонид Ярмольник . 7 премий «Ника» за 2014 год .

Радиоспектакль

21 февраля 2000 года в эфире радио «Эхо Москвы » состоялась премьера радиоспектакля по роману . С 3 июля до 21 августа 2005 радиостанция «Эхо Москвы» повторила радиоспектакль. В 2008 году Борис Натанович дал согласие и с 26 октября 2008 года спектакль транслировался в третий раз по воскресеньям после 13 часов.

Над радиоспектаклем работали Светлана Сорокина - авторский текст , Сергей Бунтман - «исторические экскурсы» , Сергей Пархоменко - Барон Пампа , Владислав Флярковский - Дон Рэба , Рамил Ибрагимов - Дон Румата , Александр Шаврин - Дон Кондор , Константин Кравинский - Отец Кабани и Арата , Лев Гулько - Дон Гука . Звукорежиссёрами постановки были Сергей Игнатов и Александр Цернес.

Работа над радиоспектаклем началась осенью 1999 года . В 2008 году главный редактор Алексей Венедиктов отметил, что его «записали, в общем, для себя», но он оказался очень удачным и Борис Натанович его похвалил . Также Венедиктов получил права на следующую радиопостановку по «Гадким лебедям» .

Компьютерные игры

«Трудно быть богом (Hard to be a god)» . Ролевая игра, действие которой разворачивается через два года после окончания сюжета книги. Разработчик - «Burut CT», издатель на территории СНГ - «Акелла».

Влияние

Возникла литературная игра «Сонет Цурэна », в которой предлагается написать сонет, начинающийся со строчки «Как лист увядший падает на душу». В романе строчка приписывается поэту Цурэну, эмиграцию которого организовал Румата.

Намеки, совпадения

Румата немного поспорил с ним о достоинствах стихов Цурэна, выслушал интересный комментарий к строчке «Как лист увядший падает на душу…», попросил прочесть что-нибудь новенькое и, повздыхав вместе с автором над невыразимо грустными строфами, продекламировал перед уходом «Быть или не быть?» в своем переводе на ируканский.
Святой Мика! - вскричал воспламенённый отец Гаук. - Чьи это стихи?
Мои, - сказал Румата и вышел.

Прочие сведения

Роман изначально планировалось написать как «весёлый, чисто приключенческий, мушкетёрский», в стиле «Трёх мушкетёров » Александра Дюма . После разгрома выставки современного искусства в московском Манеже и последовавших за этим нападок на «абстракционизм и формализм» и других политических событий концепция романа была пересмотрена .
В романе ни разу не упомянуто название планеты, на которой происходит действие.
Группа «Пилигрим » под руководством Андрея Ковалёва написала песню «Трудно быть Богом» по мотивам романа .
Третья планета звезды ЕН-2097 указана в предисловии «Детектив по-арканарски», написанном Сергеем Переслегиным.
У российского автора-исполнителя Екатерины Болдыревой есть песня, посвящённая событиям в Арканаре .
В рамках проекта «Margenta » была записана композиция «Благородному дону Румате» (музыка Михаила Бугаева , слова Маргариты Пушкиной), которая вошла в состав двойного альбома 2013 года «Sic Transit Gloria Mundi».
В многократно переиздаваемом на протяжении 2001-2011 годов учебнике Н. Н. Крадина «Политическая антропология» все эпиграфы к главам взяты из романа «Трудно быть богом».
Имена Румата, Цурэн и Арата являются японскими. Аркадий Стругацкий, будучи одним из лучших переводчиков японской художественной литературы на русский язык, часто пользовался различными японскими реалиями, в том числе средневековыми, в качестве реалий для других миров (например, для планеты Гиганда).

См. также

Напишите отзыв о статье "Трудно быть богом"

Ссылки

в библиотеке Максима Мошкова
Радиоспектакль
Сергей Переслегин -
-

Примечания

– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п"отивники отказались от п"ими"ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т"и начинать сходиться.
– Г…"аз! Два! Т"и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак"ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.

Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника, да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.

Повести и романы

Четвёртое царство (1952) · Страна багровых туч (1959) · Извне (1960) · Путь на Амальтею (1960) · Полдень, XXII век (1961) · Стажёры (1962) · Дни Кракена (1963) · Попытка к бегству (1963) · Далёкая Радуга (1963) · Трудно быть богом (1964) · Понедельник начинается в субботу (1964) · Хищные вещи века (1965) · Беспокойство (1965/1990) · Улитка на склоне (1966/1968) · Гадкие лебеди (1967/1987) · Второе нашествие марсиан (1967) · Сказка о Тройке (1967) · Обитаемый остров (1968) · Отель «У Погибшего Альпиниста» (1969) · Малыш (1970) · Пикник на обочине (1971) · Град обреченный (1972/1987) · Парень из преисподней (1974) · За миллиард лет до конца света (1976) · Жук в муравейнике (1979) · Повесть о дружбе и недружбе (1980) · Хромая судьба (1982/1986) · Волны гасят ветер (1984) · Отягощённые злом, или Сорок лет спустя (1988)