Православие борьба с пристрастием к вещам. О пристрастии к земному

– Моисей!

– А? Кто здесь???

– Радуйся, Моисей: ты избран и послан. А ну-ка, иди, и быстренько выведи мой народ из Египта. У Меня на вас большие планы.

– Нууу… кто я такой, чтобы выводить народ из Египта…

– Чтооо? Слышь, Моисей, ты со Мной не препирайся. Тебя послали, ты пошёл.

– …опять же, я дико извиняюсь, а Вы кто? Какие у Вас полномочия имеются меня посылать? Как Вас звать-величать?

– Да что ж это такое… Я - ЭТО Я! Всё, иди, и без народа не возвращайся.

– Нет уж, хотелось бы определиться. Мне же с людьми предстоит общаться. На Вас ссылаться. А вдруг Вы не в авторитете?..

– Яхвэ Я! Яхвэ!!! Понял!?

– Ну таки всё ясно, зачем же кричать…

Такой, ну или примерно такой (хе хе) разговор произошёл в незапамятные времена между Всевышним и Моисеем в окрестностях горы Синай. Если книга Исход нас не обманывает.

А вспомнился мне этот эпизод вот по какому поводу: задумался я всерьёз - а есть ли у Бога имя? Личное имя? А может ли вообще быть личное имя у Бога? Вот как у меня, как у всех людей, как вообще у всего , одушевлённого и неодушевлённого? И в процессе размышлений на эту тему я пришёл к следующим выводам:

• У Бога имени нет, не было, и быть не может. Во всяком случае такого, какое могло бы быть открыто людям. Если и есть у Него имя, то оно также непознаваемо, как и Он сам. А для людей это всё равно, что его нет.
• Соответственно, Всевышний Своего имени никому никогда не открывал. В том числе и евреям;

Вот такие тезисы. Ну а теперь, обо всём по порядку.

«Что в имени тебе моём»…

Как известно (хотя может быть, не все согласятся с этим), в имени, в названии заключается суть именуемого. Скажи мне, как тебя зовут, и я скажу, что ты есть. В древности люди верили, что, узнав имя чего-либо или кого-либо, то есть узнав его сущность, можно было заполучить власть над ним (отсюда у многих народов ведет свое начало обычай скрывать свое настоящее имя от незнакомцев и чужаков). Считалось, что у всего есть свое имя. Многие заклинания ведунов и волшебников по большому счету и представляли собой эти сокровенные имена вещей и сил природы. Знание этих имен, правильный образ их произнесения, позволяло волхву вызывать их и управлять ими.

Я не буду здесь углубляться в практическую магию, замечу только, что глубоко заблуждаются те, кто считает имя простой формальностью, пустым звуком, случайным сочетанием букв. Пусть и не магически, но как-то имя определяет вещь. Это так хотя бы потому, что человек, слыша имя, составляет представление об именуемом. Вольно или невольно он судит о вещи по её имени.

«Азм есмь…»

Итак, имя доносит до нас суть именуемого, и этим одновременно определяет и ограничивает его . И из этого следует, что у Истинного, Единого, Абсолютного, Трансцедентного Бога личного имени быть не может по определению, поскольку Всевышний не может быть хоть как-то определён, или хоть чем-то ограничен. И если бы у Бога было имя, мы бы знали , что Он есть.

Всё и вся имеет своё имя, своё название. Все языческие боги имеют свои личные, собственные имена. Ни в одном языческом пантеоне не может быть «просто бога». Языческий бог всегда «кто-то», всегда «какой-то»: Индра, «бог грозы и грома», Агни, «бог солнечного света и огня». Ну и так далее. Именно поэтому языческие боги не являются «абсолютами». Они есть «частные», «локальные» боги. Именно поэтому они не всемогущи, ограничены. Именно поэтому необходимо, чтобы их было множество, ну или как минимум несколько. Именно поэтому они «боги» с маленькой буквы.

И только иудейско-христианский Бог не имеет собственного имени. Только Он есть Бог, просто Бог, с большой буквы. Он есть «абсолютный Абсолют», и поэтому может быть только один. Потому что на самом деле, только Он есть Бог. Все остальные - не боги.

Только у иудейско-христианского Бога нет личного имени. У Него есть только «титулы», коими мы Его наделяем, «атрибуты», которые мы Ему приписываем: Всевышний, Господь, Предвечный, Всемогущий, Господь Воинств, и проч.

«…Сущий»

Мне возразят: а не поторопился ли я с «иудейско-христианским»? Разве у «ветхо-библейского» иудейского Бога не было собственного имени? А как же знаменитый «божественный тетраграмматон»? А что же тогда Бог вроде как открыл Моисею? Вот именно, что - «вроде как».

Вообще, из Библии вот так, навскидку, мне вспоминаются следующие два эпизода, связанные с именем Бога.

Первый эпизод - это ночная борьба Иакова с Неким: «и остался Иаков один. И боролся с ним Некто до появления зари… И спросил Иаков, говоря: скажи мне имя Твоё. И Он сказал: на что ты спрашиваешь о Имени Моём?» .

Второй эпизод - это всем известное явление Моисею Всевышнего в горящем, но не сгорающем терновом кусте: «Моисей сказал Богу: вот, я пойду к израильтянам, и скажу им: Бога ваших отцов послал меня к вам, а они спросят: как Его имя? Что мне ответить им? Бог ответил Моисею: Я есть Тот, Кто Я есть. Скажи Израильтянам «Я Есть» послал меня к вам» . Это в современном переводе. В синодальном стоит «Я есмь Сущий… Сущий послал меня к вам» .

Что обращает на себя внимание в обоих этих эпизодах? Во-первых: настойчивое желание евреев выяснить, как же всё-таки зовут Бога, общающегося с ними. Создаётся впечатление, что это им очень зачем-то нужно, просто жизненно необходимо. Во-вторых: и в первом, и во втором случае, Всевышний принципиально отказывается открывать Своё имя (если оно у Него вообще есть). Да, отказывается! В первом эпизоде Бог отказывает в этом Иакову открытым текстом, без всяких недомолвок. Однако считается, что Моисею Он всё-таки Своё Имя назвал. Но так ли это? Отнюдь.

Сегодня неизвестно, как должен правильно произноситься пресловутый тетраграмматон, и что он означает. Одно это уже настораживает. Как можно было напрочь позабыть священное имя Бога!? Версия, гласящая, что оно было такое священное, ну уж такое священное, что его вообще запрещено было произносить, и поэтому его в конце-концов позабыли, не представляется мне убедительной. Для чего вообще нужно имя, для чего евреи так настойчиво просили его открыть, как не для призывания, для произношения, для употребления? Это вообще не версия, это отмазка, придуманная, видимо, за неимением убедительных объяснений этого удивительного феномена.

Мне кажется более точным перевод «тетраграмматона» не как «Сущий», а как: «Я есть Тот, Кто Я Есть». Но для считающих тетраграмматон за личное имя Бога и это не спасает положения.

Потому что, если согласиться с тем, что тетраграмматон действительно означает «Сущий», то придётся признать, что Всевышний вовсе не открывал своего личного имени (то есть Себя) Моисею. Он просто «подарил» ему ещё один «титул». Суть Его ответа на вопрос Моисея «как Тебя зовут»: «Своего настоящего имени Я тебе не открою, но вы можете называть Меня вот так».

Если же считать, что тетраграмматон означает «Я есть Тот, Кто Я есть», то ответ Бога выглядит ещё более категоричным. Он просто-таки «отбривает» Моисея: «Я есть Тот, Кто Я есть». Всё. Никаких имён не будет. Отдохни от этой мысли. Однозначно и недвусмысленно пресекается сама попытка поименовать, и этим определить Всевышнего, поставить Его в один ряд с другими «богами». Не может быть никаких сравнений Его с ними! На вопрос, «что ты за бог», Моисей получает ответ: «Я - это Я»; «Я и есть, собственно, Бог»; «Я тот самый абсолютный Абсолют, единственный и неповторимый». Тема закрыта.

О горе мне! Уже написав добрых две трети статьи, я набрёл на цитату замечательного католического богослова Й. Ратцингера, и понял, что мне вообще не надо было ничего писать. А надо было просто взять её, и запостить в нашей виртуальной сангхе на фб. Как оказалось, в этой цитате в полном объёме, точно и сжато написано всё, о чём здесь пишу я. Ну что ж, я всегда говорил, что мысли великих людей сходятся:)):

«Моисей спрашивает: сыны Израиля, к которым Ты меня посылаешь, спросят: кто тот Бог, который тебя послал? как Ему имя? Что сказать мне им? Далее говорится, что Бог ответил Моисею: «Я есмь тот, кто Я есмь». Но это, по существу, выглядит отказом, скорее даже отвержением имени, чем его возвещением. Во всем эпизоде сквозит некое негодование на такую назойливость: «Я есмь именно Тот, кто Я есмь». Мысль о том, что здесь не дается никакого имени, а отвергается сам вопрос, получит лишнее подтверждение, если мы сопоставим наш текст с двумя другими, которые можно было бы привести в качестве параллельных мест (Книга Судей 13. 18 и Бытие 32. 30). В Книге Судей некий Маной встречает Бога и спрашивает о Его имени. Следует ответ: «Что ты спрашиваешь об Имени Моем? оно тайна» (другой перевод: «оно чудно»). Имя не говорится. В Книге Бытия (32. 30). Иаков, боровшийся в ночи с Неизвестным, спрашивает о Его имени и получает лишь отрицательный ответ: «Что спрашиваешь ты об имени Моем?» И по языку и по строению своему оба места очень родственны нашему тексту, так что едва ли можно сомневаться в их идейной связи. И здесь перед нами жест отказа. Бог, который говорил с Моисеем в пламени горящего куста, не может объявить Свое имя так, как окрестные боги, боги индивидуумы, сущие наряду с другими богами такого же рода и потому нуждающиеся в именах. Бог Неопалимой купины не ставит Себя в один ряд с ними. Отказ, на который мы здесь наталкиваемся, свидетельствует о Боге, всецело отличном от других богов»

Зачем евреям было нужно имя Бога?

Итак, вопреки расхожему мнению, Бог не открывал Своего имени Моисею. Так когда же и почему тетраграмматон превратился в личное имя Всевышнего? Существует мнение, что сей подлог (ну а как это ещё назвать: Бог ясно даёт понять, что никакого имени Он тебе не откроет, а ты делаешь ход конём, и сообщаешь изумлённым соплеменникам, что Его зовут «Я Есть», и что «Я Есть» послал его к ним) сотворил сам Моисей: «Сегодня снова многое говорит в пользу того, что составление этого имени на самом деле принадлежит Моисею» (Й. Ратцингер, «Введение в христианство»).

Но почему, зачем он это сделал? Отчего с такой настойчивостью, доходящей до неприличия, евреи требовали от Всевышнего назвать Своё имя? Я думаю, что по немощи человеческой. В принципе, все ветхозаветные установления, все эти «перво- и второзакония», все эти системы жертвоприношений и ритуальных очищений, изначально не предполагались, и вынужденно были даны иудеям по снисхождению к их немощи. Все эти священные предписания - свидетельства их слабости, неспособности поклоняться Богу в духе и истине.

Очень скоро, практически сразу после Исхода, Всевышний понял, что просто соблюдать десять заповедей, творить добро и любить истинного, невидимого, «безымянного» Бога евреи не смогут. Что им нужен хоть какой-нибудь видимый образ, пред которым они могли бы упасть и поклониться. Пусть и не золотой телец, но хоть что-нибудь. И если не дать его им, они сделают его сами.

И тогда Бог даёт им указание построить скинию и ковчег (регламентируется буквально всё: дерево, ткань, цвет ткани, узоры на ткани, количество гвоздей, из какого металла их нужно выковать, какими украшениями украсить, и т.д., и т.п.), устанавливает институт священства, разрабатывает подробную систему жертвоприношений. Позднее евреи выпрашивают у Бога царя, и с этого времени Всевышний перестаёт непосредственно руководить Своим народом, как бы отходит от Него, делегируя Свои «полномочия» различным «посредникам». Лишь через пророков Он продолжает разговаривать с ним. Зато теперь у евреев «всё как у людей»: свои законы, храм, жрецы, жертвы… И свой , «именной» еврейский бог: Яхвэ.

Да, евреи не смогли подняться до Вселенского «безымянного Бога», до «всеобщего» «просто Бога». Не смогли постичь, как это на самом деле - неопределённый «Тот, Кто есть». Им был жизненно необходим «типический», близкий, понятный «бог-с-именем». Поэтому они самовольно (я так думаю) порешили изначально безымянному библейскому Богу, отказывавшемуся от имени, присвоить собственное имя «Яхвэ». Так им было проще, легче иметь с Ним дело. Кроме того, таким образом они как бы присваивали Его себе. Имя делало Всевышнего их личным еврейским Богом.

Вот такая грустная история. И она становится ещё более грустной, потому что повторяется и сегодня: к примеру, если сказать, что ты просто «христианин», скорее всего тебя не поймут, попросят уточнить: а какой именно? Зато наименования «православный», «католик», «протестант», вопросов не вызовут. Но не будем о грустном в эти праздничные рождественско-новогодние дни.

P.S. Кстати, «о птичках». А вот у ипостасей, у «персон», в отличие от Бога, наоборот, должны быть имена. Задумывался ли кто-нибудь, почему именно «Отец», «Сын», и «Св. Дух»? Может, и здесь не всё так просто?

Если Бог не становился человеком, был ли у Него сын? Поскольку Бог всемогущ, Он может иметь и сына. Однако это принизило бы Его и поравняло бы с человеком. Творения производят потомство, рождая мини-варианты самих себя, которые, вырастая, также рождают подобных себе и так далее… У собак рождаются щенки, у кошек – котята, у коров – телята, у людей – дети… Что же у Бога? Малютка-Бог? Это если проводить параллель с творениями, приравнивать Творца к творениям…

Все, кроме Бога, приходят в мир по велению Бога. Ни Сам Бог, ни часть Его не становятся творением, и Он не порождает творение. Бог – это Бог, Творец, все остальное – творения. Человеку сложно понять процесс творения из ничего, но именно так поступал и поступает Бог. Только Он творит из ничего – одно из качеств, отличающих Бога от творений, делающих Его уникальным.

Такова была суть послания всех божьих пророков: Адама, Моисея, Иисуса, Мухаммада и всех остальных, чьи имена сейчас неизвестны, мир им и благословение Господа. Сегодня это послание мы можем найти только в Коране – последнем божьем Откровении. Только в Коране, единственном сохранившемся неизменным Писании, учение Всевышнего звучит так отчетливо.

Господь обращается к тем, кто приравнивает Его к творениям и наоборот:

«… Нет никого подобного Ему…» (Коран 42:11).

А также к тем, кто приписывает Ему сына:

«Не подобает Милостивому иметь сына!» (Коран 19:92).

И к утверждающим, будто Бог сотворил мир из части Себя:

«Когда Он желает чего-либо, то стоит Ему сказать: «Будь!» – как это сбывается» (Коран 36:82).

Политеистам Он говорит:

«… и нет наряду с Ним другого бога. В противном случае каждый бог унес бы с собой то, что сотворил, и одни из них возвысились бы над другими. Аллах превыше того» (23:91).

Он спрашивает атеистов:

«Неужели они были сотворены сами по себе? Или же они сами являются творцами?» (Коран 52:35).

В подтверждение человеческой сущности Иисуса и Марии Господь говорит:

«…Оба они принимали пищу…» (Коран 5:75).

Идея превращения Бога в человека важна и требует полного понимания, поскольку именно она отличает Ислам от остальных религий. Все остальные религии имеют искаженное представление о Боге. Главное, что требуется понять – Бог никогда не становился человеком. Господь уникален. Только Он достоин поклонения. Верить, что Бог – человек или что Он стал человеком, поклоняться этому человеку является величайшим грехом и злом, которое может совершить человеческое существо в этом мире. Понимание этого важно, ибо это путь к спасению. Конечно, спасение человека зависит не только от этого. Ведь правильное убеждение должно подтверждаться праведными делами. Все же началом пути служит правильное знание о Боге, убеждение, что Он никогда не был и не станет человеком.

Собственно, понятие о личном Бога как отличительном признаке христианства давно уже стало общим местом, а в последнее время едва ли не догматом. Даже есть такой термин «христианский персонализм».
А между тем, Символ веры ни разу не употребляет это слово. Да и с самим термином «личность» все не просто. Как сказал один мудрый епископ «личность» - это какая-то непонятная и никем не определенная штуковина из понятийного аппарата 19 века. Вот и попробуем с «личностью» разобраться.
Сначала попробуем семантически. Русскому слову «личность», судя по всему родственны слова «лицо», «личина». Прямое значение слова «лицо» - передняя часть чего-либо, являющая существенные внешние признаки вещи, практически то же самое что «вид». «Личина» - это опять же нечто внешнее, скрывающее действительный облик чего-либо, маска. Непосредственным значением слова «личность» до появления русского философского языка было указание на совокупность внешних признаков, по которым можно было идентифицировать индивида.
Понятно, что церковное вероучение на русском языке не формулировалось. Посмотрим что имеется на греческом, латыни и еврейском.
Греческий аналог нашего «лица» - «просопон». «Слово prosopon означает тип, суммирующий наиболее заметные черты человеческой внешности, которые только в результате подобного обобщения делаются критериями индивидуальных отличий (и одновременно фактически служат признаками необратимого отторжения от людей всего индивидуального). Prosopon - это образ застывшей, абсолютно отчужденной мимики. Это маска, бесповоротно ставшая лицом. Наконец, это, лицо, воплощающее собой Тело» [http://traditio.wiki/ashkerov/soma.htm] . В Септуагинте «просопон» употребляется и к неодушевленной земле – «лицо земли», т.е. имеет значение передней, обращенной к зрителю части, как и в русском языке. Латинское persona возводят к этрусскому φersu. В латыни это слово, помимо «лица» имеет оттенок роли, которую играет человек, т.е. приобретает еще и «социологический» контекст.
Гораздо сложнее с ивритом. На иврите «личность» будет «ишиют», происходит от «иш» - человек, мужчина. Это слово употребляется по отношению только к человеку. В Библии не встречается. Часто употребляемое в Библии слово «лицо» звучит как «паним», это слово множественного числа и женского рода. Однокоренное слово к «паним» - «пана», передняя часть чего-либо, предлог «перед». Это слово, как полагают восходит к шумерскому «пана». При этом не говорят по отношению к субъекту что он «паним», но субъект может иметь «паним», т.е. лицо или вид. Ничего удивительного в том что Моисей видел бога «лицом к лицу», для того, кто мыслит на иврите это значит что Моисей видел внешнее проявление Бога, его «передняя» т.е. гром и молнию.
Теперь попробуем понять, что имеется ввиду, когда сегодня говорят о личности.
1. Это врожденное внутреннее, неповторимое «я» человека.
2. Самодостаточный субъект социально-экономических отношений, носитель человеческой «природы», обладатель «естественных прав».
3. Социальная маска индивида.
4. Совокупность общественных отношений человека.
5. Это человек, обладающий таким уровнем психики, который делает его способным управлять своим поведением и психическим развитием. (А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн).
Скорее всего, когда говорят о Боге как личности имеется ввиду что-то аналогичное первому.
Легко увидеть, что в естественных языках нашего богословия такое значение не присутствует. И не удивительно. «Уникальность» конкретного человека в позднеантичном обществе заканчивалась его чисто телесными, т.е. внешними отличиями от других людей. Далее индивид интересовал общество только как носитель определенных социальных характеристик: раб, всадник, патриций, крестьянин и т.д. Никто в этом обществе не был «самодостаточной личностью». Это понятие возникает только тогда, когда появляются адекватные термину социальные отношения: обмен между равноправными суверенными собственниками.
Попробуем представить себе индивида «от природы» наделенного набором уникальных характеристик, обладающего самосознанием. Что значит «от природы»? Это значит что существо, не вступая ни в какие отношения с внешним миром уже наделено какими-то акциденциями. Среда еще никак не воздействовала на существо, она еще не оставила на нем никаких следов, среды нет. Возникает вопрос, если кроме этого самодостаточного существа ничего нет, то каким образом это самое существо сможет вообще узнать что оно уникально? В чем эта уникальность? Что будет содержанием «самосознания» этого существа. Оно само? А что будет содержанием этого «само», если кроме него ничего нет. Я могу ответить – ничто, небытие. Т.е. ничто самопознает небытие. Вот тебе и личность.
Без тела, взаимодействующего с другими телами ни о какой «личности» не может быть и речи. Тело без взаимодействия – труп. Душа без тела – призрак.
Мой вывод – говорить о Боге как о личности – это типичный антропоморфизм, это то же самое что «рука Бога», или «лицо Бога» и т.д. Однако антропоморфизм есть необходимый момент любой теологии, это проекция человеческого тела на мироздание. Но в этом и есть вся прелесть теологии, ее смысл.
В христианстве термин «лицо» не употребляется к Богу как таковому, вообще, а применяется в контексте учения о Троице. Насколько правомерно употреблять «личность» в современном, «персоналистском» ее понимании к божественным ипостасям – отдельный вопрос. Об этом, быть может, напишу отдельный очерк.

Современная практика православного благочестия. Том 1 Пестов Николай Евграфович

Глава 9. Пристрастие

Глава 9. Пристрастие

Ничто не должно обладать мною.

От страстей надо отличать пристрастие.

Как мы знаем, сатана постоянно нападает на души людей.

Целью его усилий является удаление души от Бога всеми доступными для него средствами. Он старается, чтобы мы создали для себя свой кумир, которому вместо Бога отдали бы свое сердце, о котором бы постоянно думали.

Для этого он прельщает нас различными видами земных благ - богатством, славой и властью; прельщает всеми видами пристрастий к людям, животным, вещам, науке, технике, искусству, светской литературе, поэзии, спорту и т. д.

В частности, про опасность пристрастия к искусству так пишет о. Александр Ельчанинов:

«Таинственная сфера искусства, такая пленительная, такая околдовывающая, так мало приближает своих служителей к тому, что мы считаем истиной; для них обычные черты - эгоизм, гордость, жадность и слава, часто крайняя чувственность. Во всяком случае, сфера искусства - не духовная сфера, а область чистой душевности».

Часто сам предмет пристрастий может быть совершенно не предосудительным, но он будет занимать сердце, будет стоять в нем на первом плане или слишком почетном месте, будет кумиром сердца. И в этом случае он будет отлучать от Бога, мешать выполнению Его заповедей.

Например, пристрастие (не Христова любовь) к детям или близким может повести к отречению от Бога. Пристрастие к имуществу, науке или какому-нибудь виду материальных благ может настолько владеть человеком, что у него почти или совсем не будет внимания к Богу и к выполнению Его заповедей.

Бывают пристрастия и к хорошим, благословенным предметам, но все же и здесь они будут препятствием к стяжанию Духа Святого Божия и духовному росту. Так, например, ради пристрастия к чтению духовных книг христианин может пренебрегать молитвой, своими обязанностями по отношению к ближним и т. п.

Игумения Арсения так говорит про все виды пристрастий:

«Если случится увлечься чем- (или кем-) либо, то это временное утешение оскверняет сердце, делает человека более неспособным к принятию Господа, одним словом, отодвигает его от цели». Вместе с тем пристрастия всегда лишают мира душу человека. Как говорит подвижник благочестия И. И. Троицкий: «Если в душе есть хотя малое пристрастие к чему-нибудь или кому-нибудь, то печалей не минуешь».

В некоторых случаях пристрастия могут вредно отзываться и на здоровье тела (например, пристрастие к вину, табаку).

Как преодолеть пристрастия?

Здесь очень важно вовремя обнаружить их в себе, или, говоря медицинским языком, поставить правильный диагноз своей духовной болезни. Это обычно бывает нелегко, и христианин часто склонен считать за добро то, что идет от лукавого, мешает его духовному росту и угнетает душу.

Вот почему очень важно жить под руководством старцев или иметь опытных духовных отцов, которые могли бы вовремя указать на душевное нездоровье.

За отсутствием таковых надо внимательно прислушиваться к мнениям духовно близких. Господь так милостив, что отовсюду мы можем получить Его указания и помощь, если только будем смиренны и заострим наш духовный слух.

Метод лечения от пристрастий все тот же, как и при всех болезнях души: горячая просьба о помощи ко «Врачу душ и телес наших», неотступная молитва об избавлении от пристрастия.

Здесь следует сказать, что Господь нередко Сам посылает Своим избранникам благодетельные врачевания для избавления от пристрастий. Предмет пристрастия часто занимает самое почетное - первое место в сердце человека, которое должно принадлежать только Богу. Поэтому пристрастие и нетерпимо «Богу-ревнителю» как оскверняющее сердце и отдаляющее его от Бога.

Даже и у праведных людей бывает какое-либо сильное пристрастие - как бы ахиллесова пята в их душевном теле добродетелей. Сюда-то и направляется Богом врачевание. Примеров этому можно найти много в Библии.

Так, патриарх Иаков любил Рахиль, а получил вначале в жены Лию. Он более всего любил двух сыновей Рахили - Иосифа и Вениамина; но из всех двенадцати сыновей Господь отнимает как раз Иосифа, а впоследствии и Вениамин остается заложником в Египте и т. д.

Посылая подобные испытания, Господь показывает Своим избранникам, что их сердце не таково, чтобы все в нем уподоблялось «ненависти» (Лк. 14, 26) по сравнению с любовью к Богу.

Так часто лишь путем переживания тяжких испытаний сердце человеческое может исцелиться от пристрастий.

Значение земных пристрастий ярко сказывается при переходе души в загробный мир: тяжело умирать душе, имеющей много земных пристрастий и привязанностей. Благо тогда тем, кто вовремя от них освободился.