В с соловьев и н а бердяев. Русская религиозная философия (В

Князья Холмские (село Красный Холм в верховьях реки Шоши, притока Волги) пошли от одного из сыновей Александра Михайловича тверского - Всеволода, князя Холмского (ум. от чумы в 1364). Среди Холмских бесспорно выдающейся личностью был князь Даниил Дмитриевич - видный полководец эпохи Ивана III. Его старший брат Михаил, приближённый последнего тверского князя Михаила Борисовича, сдал Тверь московским войскам в 1485 году. Это не уберегло его от опалы - Иван III обвинил князя в том, что он предал своего господина, перейдя на службу к Москве. К тому времени его брат Даниил уже служил воеводой в московских полках. Особенно выдвинулся он во время похода Ивана III на Новгород в 1471 году. Разграбив город Старую Руссу и разгромив новгородские отряды, Холмский и другой воевода князь Фёдор Давыдович Пёстрый из стародубских князей (о нём говорилось ранее) подошли к речке Шелони. Здесь произошло решающее сражение с новгородцами (значительно превосходящими по численности "москвичей"), в результате которого 12 тысяч из них осталось лежать на поле боя, а ещё две тысячи с лишним попали в плен. Битву выиграли благодаря решительному натиску Холмского на растерявшуюся новгородскую рать. В честь этой победы, произошедшей в воскресенье 14 июля, князь Холмский со своими соратниками выстроили один из приделов (во имя Воскресения Христова) Архангельского собора Московского Кремля. В следующем году Даниил Дмитриевич возглавлял русские войска, направленные против шедшего на Русь хана Ахмата и преградившие ему дорогу, - тогда Ахмат предпочёл отступить.

В 1473 году Иван III направил Холмского воеводой в Псков. На этом посту князь добился заключения 20-летнего перемирия с Ливонским орденом, угрожавшим Пскову, этот договор псковичи окрестили "Данильевым миром". За столь важные успехи Холмский получил чин боярина. Но его возвышение кое-кого при дворе раздражало. На князя поступил донос, и, обвинив в умысле "отъехать к иноземцам", его арестовали. Только поручительство высшего духовенства и восьми знатнейших бояр, обещавших выплатить в казну 2 тысячи рублей в случае бегства воеводы, спасло Даниила Дмитриевича от опалы. Он целовал крест на верность Ивану III и был прощён.

В дальнейшем на счету полководца прибавилось ещё несколько побед. В 1477 году Холмский - в числе воевод передового полка русской рати, направленной на покорение Новгорода. Войска, руководимые князем, по льду перешли озеро Ильмень и взяли город в кольцо блокады. Затянувшаяся осада завершилась полным подчинением Новгорода Московскому государству. Во время стояния на реке Угре в 1480 году Иван III направил Холмского к своему сыну Ивану Ивановичу, руководившему русскими войсками. Был момент, когда великий князь дрогнул и приказал своему наследнику отступить от Угры, когда же Иван отказался это сделать, государь приказал Холмскому силой доставить ослушника в Москву. Но Холмский не выполнил приказ, и русская рать осталась стоять на Угре. Чем закончились эти события, общеизвестно: времена ордынской власти на Руси ушли в прошлое. В 1487 году князь командовал большим полком "судовой рати" в походе на Казань. Тогда город был взят, а хан попал в плен, и в этом тоже немалая заслуга Холмского. Один из ближних воевод при Иване III, Даниил Дмитриевич умер в 1493 году. Он был женат на правнучке боярина И. Д. Всеволожского, известного деятеля времён усобицы в московской династии при Василии II.

Один из сыновей Холмского, Василий, в 1500 году женился на дочери Ивана III Феодосии. Она вскоре скончалась, а Василий Данилович умер в заключении уже при Василии III, вероятно, опасавшемся своего знатного родственника. Род князей Холмских закончился в конце XVI века.

Князья Телятевские.

Свою фамилию они получили по селу Телятеву, которым владел правнук тверского князя Михаила Александровича - князь Фёдор Александрович из микулинской ветви тверского рода. Его старший сын боярин Михаил Фёдорович имел прозвище Вашута, и потому его потомки прозывались князьями Телятевскими-Вашутиными. Правнук Вашуты - боярин князь Андрей Андреевич Телятевский Хрипун известен тем, что его военным холопом был когда-то Иван Болотников. В 1606 году Болотников возглавил мощное движение, выступавшее под знаменем борьбы за законного царя Дмитрия Ивановича. В советской историографии это восстание называли "крестьянской войной". Однако среди его активных деятелей и руководителей были и казачий "царь" Петрушка (Лжепётр), и дворяне Истома Пашков и Прокопий Ляпунов (изменившие Болотникову), и даже потомки известных княжеских родов. В числе титулованных аристократов, поддержавших "крестьянскую войну", были князь Г. П. Шаховской и... бывший хозяин Болотникова князь Андрей Телятевский. Оба князя оставались с восставшими до конца, их выдали царю Василию Шуйскому вместе с Болотниковым и Лжепетром защитники осаждённой правительственными войсками Тулы.

На детях князя Андрея род князей Телятевских извёлся.

Московская династия Рюриковичей

Обратимся теперь к истории московских Рюриковичей, потомков младшего сына Александра Невского - Даниила Александровича.

Даниил Александрович родился в 1261 году. Он занимал московский стол с начала 1280-х годов. Одним из первых удачных действий по укреплению своего авторитета для Даниила стал успешный поход на Рязань, в результате которого был захвачен в плен рязанский князь Константин Романович. Он пробыл в заточении несколько лет и был убит по приказу Юрия Даниловича в 1306 году. После смерти в 1302 году бездетного переяславского князя Ивана Дмитриевича, племянника Даниила, последний самовольно захватил Переяславль, присоединив его к Москве. В следующем, 1303 году Даниил скончался, приняв перед смертью иноческий образ, и был похоронен в основанном им древнейшем монастыре Москвы - Даниловом, где его мощи (вернее то, что осталось от них после большевистского погрома) находятся и доныне. Православная церковь причислила его к лику святых. Наследником Даниила стал его старший сын Юрий.

У истоков призрачного величия

После смерти Даниила Александровича московский княжеский стол по праву занял старший из сыновей Святого - Юрий Данилович, которому тогда было около 25 лет. Человек со сложным, противоречивым характером, он обладал неуемной жаждой деятельности, и эта активность зачастую толкала его во всевозможные авантюрные предприятия. В отличие от уравновешенного отца, "тихого" князя, Юрий "наследовал" пассионарность своего великого деда Александра Невского, но не обладал тем размахом мышления, который был присущ герою Ледового побоища. Интересы Юрия практически полностью сосредоточились на своем уделе и собственном положении и благополучии. В соответствии с этим сложились и основные направления его деятельности. Весь смысл правления Юрия Даниловича был сведен к попыткам решения двух задач: расширить пределы своего княжества и первым из московских князей вступить в борьбу за великое княжение владимирское, не имея на него достаточно весомых прав.

Политика приобретения для Москвы новых земель была начата Юрием практически сразу же по вступлении на княжеский стол. Во время смерти отца Юрий находился в Переяславле-Залесском, который тогда принадлежал великому князю владимирскому Андрею Александровичу по праву "выморочного" княжества. Но жители города не хотели признать Андрея своим князем и даже не отпустили Юрия на похороны отца. Однако Андрей Александрович не смирился со своим поражением и отправился в Орду за ярлыком на переяславское княжение. В это время Юрий Данилович, удачно воспользовавшись моментом, вместе со своими братьями захватил Можайск, который тогда принадлежал смоленским князьям. Можайский князь Святослав Глебович был пленен и приведен в Москву.

Следующей победой Юрия стал княжеский съезд в Переяславле осенью 1303 года. Андрей Александрович вернулся из Орды с ярлыком на переяславское княжение, и князья, среди которых были и Юрий Данилович с братьями, и Михаил Ярославич тверской, собрались в "спорном" городе, дабы мирно разрешить все вопросы. На съезде присутствовал также и духовный глава Руси митрополит Максим. Несмотря на ханский ярлык, Юрий отказался отдать Переяславль Андрею, и этот древний город, для строительства которого много сделал Юрий Долгорукий, остался во владениях московских князей. Андрей Александрович после съезда уехал в свою отчину Городец, где и скончался в следующем, 1304 году.

В 1306 году Юрий захватил Коломну, которая входила в Рязанское княжество, таким образом, все течение Москвы-реки от Можайска до впадения в Оку оказалось в руках Юрия. Сам же рязанский князь Константин Романович находился в московском плену еще со времен Даниила московского. Желая подчинить себе всю рязанскую землю и опасаясь мести Михаила Ярославича тверского, который в то время занимал владимирский великокняжеский стол, Юрий приказал убить Константина. Несмотря на это, результат так и не был достигнут: в Рязани утвердился сын убитого князя - Василий Константинович, самое же главное - от руки московского князя пролилась первая кровь родственника. С этого времени убийства стали одним из важнейших методов политики московских правителей. За всю свою трехсотлетнюю историю в борьбе за пресловутое "единство" Руси московские князья замучили, заморили голодом, отравили, а то и прямо растерзали 25 своих близких и дальних родственников. Эту зверскую традицию основал именно Юрий Данилович, и, что бы ни говорили об исторической оправданности этих действий, достигнутый результат не дает права забывать о них, мучениках Московского княжеского Дома.

В 1311 году скончался бездетный городецкий князь Михаил Андреевич, сын великого владимирского князя Андрея Александровича, внук Александра Невского. Юрий захватил выморочное княжество и посадил на городецкий стол своего младшего брата Бориса Даниловича. При новом князе центром этой земли стал Нижний Новгород.

Впечатляющие военные достижения Ивана III — покорение Новгорода и Твери, «стояние на Угре» и взятие Казани, возвращение Северской Украины и победа над Орденом — были достигнуты благодаря усилиям целой плеяды талантливых полководцев. И первым среди них, несомненно, должен быть назван князь Даниил Дмитриевич Холмский.

Родовое гнездо князей Холмских, давшее имя этой ветви Тверского княжеского дома, — село Красный Холм в верховьях правого притока Волги речки Шоши (близ современной границы Московской и Тверской областей). Основателем рода считался умерший от чумы в 1366 году смелый и деятельный князь Всеволод Александрович, третий из шести сыновей казненного в Орде в 1339 году князя Александра Михайловича Тверского. Внуком Всеволода был отец полководца князь Дмитрий Юрьевич Холмский. Из четырех его сыновей только двое старших, Михаил и Даниил, оставили заметный след в истории. Первый, Михаил, был одним из виднейших представителей тверской знати второй половины XV века. Именно он возглавил в Твери бояр, без боя сдавших город Ивану III в сентябре 1485 года. Однако судьба посмеялась над ним: не доверяя своему новому подданному, «государь всея Руси» через две недели велел схватить Михаила Холмского и посадить под стражу. Ему было предъявлено обвинение, в устах Ивана III звучавшее как издевка: «покинул князя своего у нужи (то есть в тяжелых обстоятельствах.—Н. Б.), а целовав ему (крест.— Н. Б.), изменил».

Опала на старшего брата не повлияла на положение при дворе Ивана III князя Даниила Дмитриевича Холмского. Он еще в 60-е годы XV века перебрался в Москву и успел зарекомендовать себя расторопным и смелым воеводой. В 1468 году он был первым воеводой в полках, стоявших на юго-восточной границе в Муроме. В ответ на действия русских войск казанские татары совершили в этот год набеги на некоторые окраинные московские города. Князь Даниил успешно оборонял Муром. Внезапной вылазкой из крепости он опрокинул врага и обратил в бегство. Этими действиями Даниил обратил на себя внимание Ивана III. В походе на Казань осенью 1469 года он был назначен в самый авангард — первым воеводой передового полка «конной рати» — части войска, двигавшейся к Казани не на судах («судовая рать»), а по суше, вдоль берега Волги. Осадив город, московские воеводы перекрыли доступ воды в крепость. Вскоре осажденный в Казани хан Ибрагим запросил пощады и заключил мир с командовавшим всем походом князем Юрием Васильевичем — родным братом Ивана III. Договор предусматривал освобождение всех русских пленных, находившихся в руках татар, и установление мирных, дружественных отношений между Москвой и Казанью.

Два года спустя князь Даниил вновь получает ответственейшее назначение. На этот раз ему предстояло сражаться не с татарами, а со своими же русскими. То был знаменитый поход Ивана III на Новгород летом 1471 года...

5 ноября 1470 года умер авторитетный и мудрый архиепископ Иона — глава новгородского боярского правительства. А уже 8 ноября 1470 года в город прибыл на княжение посланный польским королем и великим князем Литовским Казимиром IV князь Михаил Олелькович. Вскоре новгородцы совершили еще один вызывающий шаг: отправили своего кандидата на пост архиепископа на поставление в сан не к московскому митрополиту, как обычно, а к литовскому православному митрополиту, находившемуся в Киеве. Одновременно они начали тайные переговоры с Казимиром IV о поддержке на случай войны с Иваном III.

В Москве действия новгородцев были расценены как «измена православию». И хотя князь Михаил Олелькович в марте 1471 года покинул Новгород и уехал в Киев, пути назад уже не было. Иван III принял решение организовать общерусский «крестовый поход» на Новгород. Религиозная окраска предстоящего похода должна была сплотить его участников, заставить всех князей прислать свои войска на «святое дело». Сам Иван III был весьма равнодушен к вопросам веры, но прекрасно умел играть на религиозных чувствах окружающих.

В начале июня 1471 года первым выступило из Москвы на Старую Руссу и далее на Новгород десятитысячное войско под началом Даниила Холмского и князя Федора Давидовича Пестрого-Стародубского. Вскоре туда же двинулись со своими полками братья Ивана III удельные князья Юрий и Борис. В середине июня пошло из Москвы другим путем — на Вышний Волочек и далее по реке Мете — второе войско под началом князя Ивана Стриги-Оболенского и татарского царевича Даньяра. Наконец, 20 июня двинулись основные силы, с которыми шел и сам Иван III. Согласно общепринятой в то время военной практике московские воеводы, вступив в новгородскую землю, принялись уничтожать все на своем пути. По свидетельству летописи, Холмский и Федор Пестрый «распустили воинов своих в разные стороны жечь, и пленить, а в полон вести, и казнить без милости жителей за их неповиновение своему государю великому князю. Когда же дошли воеводы те до Руссы, захватили и пожгли они город; захватив полон и спалив все вокруг, направились к Новгороду, к речке Шелони».

У села Коростыни московская рать подверглась нападению «судовой рати». Высадившись на берег Ильменя, новгородцы внезапно напали на «оплошавших», по выражению летописи, москвичей. Однако Холмский и его соратники сумели овладеть положением и дать отпор. Новгородцы были разбиты. Тех, кто попал в плен, ожидала жестокая участь: московские воеводы «пленным велели друг другу носы, и губы, и уши резать и потом отпустили их обратно в Новгород, а доспехи, отобрав, в воду побросали, а другое огню предали, потому что не были им нужны, ибо своих доспехов всяких довольно было».

Одержав первую победу, Холмский отступил к Старой Руссе, ожидая подхода основных сил. Однако там его уже ожидало новое новгородское войско, подошедшее на судах по реке Поле. Если верить московскому летописцу, оно было вдвое больше прежнего. Однако Холмский и на сей раз не раздумывая стремительно напал на новгородцев и вновь одержал победу.

Дальнейшие самостоятельные действия могли вызвать гнев Ивана IV. Понимая это, Холмский отошел южнее к городку Демону и отослал к Ивану III гонца с донесением о победе и запросом о дальнейших действиях.

Иван III велел Холмскому, не теряя времени, двинуться к реке Шелони наперерез еще одной новгородской рати, выступившей навстречу союзникам москвичей — псковичам. Даниил должен был соединиться с псковичами прежде, чем они вступят в бой с новгородской ратью. Однако и на сей раз Холмский, не боясь ответственности в случае неудачи, действовал так, как требовала обстановка. Недалеко от устья реки Шелонь он догнал новгородское войско, которым руководили виднейшие бояре — Дмитрий Исаакович Борецкий, сын знаменитой Марфы-посадницы, Василий Казимир, Кузьма Григорьев, Яков Федоров и другие.

Рано утром 14 июля Холмский приказал войску переправляться через Шелонь и с ходу ударить на врага. Небольшое, но дружное, закаленное в боях с литовцами и татарами московское войско, воодушевленное решимостью своего предводителя, с воем и свистом обрушилось на растерявшихся, оробевших новгородцев. Передовые ряды дрогнули и, сминая задние, обратились в бегство. Вскоре битва превратилась в кровавую вакханалию. Примечательно, что в суматохе бегства новгородцы сводили счеты друг с другом: так велика была тайная ненависть всех ко всем, словно чума, поразившая жителей великого города. «Полки великого князя погнали их (новгородцев.— Н. Б.), коля и рубя, а они и сами в бегстве друг друга били, кто кого мог»,— сообщает московский летописец.

На берегу Шелони осталось лежать около 12 тысяч новгородцев; более двух тысяч было взято в плен

Гонец, принесший весть о победе на Шелони, нашел Ивана III в погосте Яжелбицы, неподалеку от Валдая. В ту эпоху радостные события увековечивали постройкой храмов в честь святого, память которого по церковному календарю — месяцеслову приходилась на этот день. Иван III, узнав о победе на Шелони, дал обет выстроить в Москве храм во имя святого Акилы, «единого от 70», то есть одного из 70 учеников Христа. Память его праздновалась 14 июля. В свою очередь, князь Холмский и его соратники дали обет построить храм во имя Воскресения Христова, так как 14 июля было воскресным днем. Оба храма были вскоре возведены как приделы у Архангельского собора Московского Кремля.

27 июля Иван прибыл в местечко Коростынь близ устья Шелони. Вскоре сюда же явились новгородские послы с предложением мира. Условия, выдвинутые победителями, были достаточно мягкими: новгородцы присягали на верность Ивану III и выплачивали ему контрибуцию — 16 тысяч серебряных новгородских рублей. Внутреннее устройство Новгорода оставалось прежним. Но конец его уже был недалек

14 июли 1471 года князь Даниил Холмский своим мечом перевернул еще одну страницу русской истории. Битва на Шелони не привела к немедленному присоединению Новгорода к Московскому государству. Это случилось лишь семь лет спустя. Однако именно она вскрыла слабости новгородского вечевого строя, надломила волю той части новгородцев, которая не хотела подчиниться диктату Ивана III. Во время похода Ивана III на Новгород в 1477— 1478 годах, завершившегося падением боярской республики, новгородцы уже не пытались сразиться с москвичами в «чистом поле». Нескольких уроков «московского боя», преподанных им Холмским, оказалось вполне достаточно для того, чтобы убедить самых рьяных в бесполезности вооруженного сопротивления.

Понимал ли сам Холмский историческое значение своей победы? Конечно, понимал: чего стоили одни только торжественные проводы войска в Москве! Но несомненно, он размышлял и над причинами своего удивительного успеха: имея около 5 тысяч воинов, он разгромил на Шелони 40-тысячную новгородскую рать. Такую удачу нельзя было объяснить одним только смелым натиском москвичей, талантом их предводителя. Разумеется, на исходе битвы сказался и «непрофессиональный» состав новгородского войска: ополченцы по своим бойцовским качествам уступали профессионалам-москвичам. Однако главная причина заключалась в том, что новгородцы не видели перед собой цели, во имя которой стоило бы жертвовать жизнью. Война с Иваном III воспринималась ими как боярская затея, расплачиваться за которую приходилось им.

Могущество московского государя, его военные успехи были сильнейшими доводами в пользу самой системы, главою которой он являлся. Но в этой системе была еще одна привлекательная для новгородцев — и не для них одних! — сторона: деспотизм обеспечивал то, что никогда не могла дать республика богатых и бедных — равенство. И первый боярин и последний нищий в равной степени могли стать жертвой государева гнева. Периодическими опалами и казнями знати Иван III и его потомки заботливо поддерживали в народе веру во всеобщее равенство перед государем перед его справедливым, нелицеприятным судом. Примечательно, что Иван III приказал немедля казнить захваченных в плен после битвы на Шелони четырех знатнейших новгородских бояр; остальные пленные бояре были отправлены в заточение в Москву и Коломну. Иначе обошелся московский государь с рядовыми пленниками: все они были отпущены в Новгород, где поведали о том, как строг государь с боярами и как милостив с простолюдинами.

Следующее лето (1472 г.) было для князя Холмского столь же тревожным, как и предыдущее. В конце июня в Москве узнали о предполагавшемся походе на Русь хана Большой Орды Ахмеда (Ахмата). К южной границе были двинуты лучшие боевые силы Ивана III. 2 июля, в самый праздник Положения ризы Богоматери, Холмский выступил из Москвы. Вторым воеводой в войске был его соратник по новгородскому походу князь Иван Стрига-Оболенский. 30 июля из Москвы в Коломну выехал сам Иван III. Нападению татар на сей раз подвергся слабо укрепленный городок Алексин (между Серпуховом и Калугой). Овладев им, татары не смогли, однако, развить успех и проникнуть во внутренние районы страны: на пути их встали подоспевшие московские полки. Не вступая в бой, Ахмат отошел назад в степи.

В 1474 году псковичи обратились к Ивану III с просьбой дать им надежного и распорядительного воеводу. Он отправил к ним Холмского с войском. Во Пскове князь действовал весьма удачно: угрожая неприятелю вторжением, он добился заключения 20-летнего мира с немцами (Ливонским орденом и дерптским епископом) «на всей воле псковской». Позднее псковские летописцы называли этот договор его именем — «Данильев мир». За успешное выполнение этой миссии Иван III пожаловал Холмскому звание боярина. Вероятно, тогда же он получил почетную и доходную должность владимирского великокняжеского наместника. Псковичи отблагодарили князя щедрым подношением — двумя сотнями рублей.

Успехи Холмского на военно-дипломатическом поприще, расположение к нему Ивана III, несомненно, вызывали зависть у его менее удачливых современников. Вероятно, кто-то из них сделал ложный донос на полководца. Впрочем, возможно, и сам воевода впутался в одну из дворцовых интриг. Как бы там ни было, в том же 1474 году он был обвинен в намерении бежать со всей семьей за границу и взят под стражу. Лишь поручительство восьми знатнейших московских бояр, поклявшихся вы платить в казну 2 тысячи рублей в случае бегства Холмского за рубеж, вернуло князю свободу. Он целовал крест на верность Ивану III и, судя по всему, был полностью прощен.

Дружное заступничество московских бояр за выходца из тверской знати вполне объяснимо: Холмский уже давно жил в Москве и успел породниться с местной аристократией. Он был женат на дочери князя И. И. Заболоцкого — внука знаменитого московского боярина Ивана Всеволожского, ослепленного по приказу великого князя Василия II в 1433 году. Три сестры жены князя Холмского были замужем за виднейшими московскими боярами — С. В. Ряполовским, С. Б. Булгаковым и И. В. Булгаком-Патрикеевым (родным братом известного воеводы Даниила Щени). Одна дочь Холмского была замужем за боярином И. В. Ховриным, другая — за родным братом Ивана III князем Борисом Волоцким.

Осенью 1477 года Иван III вновь двинул огромное войско на Новгород. На сей раз он надеялся покончить с его вечевым строем и взять город под свою руку. С великим князем в поход отправились его братья Андрей Меньшой, Андрей Большой и Борис, касимовские татары во главе с царевичем Даньяром и ратники из многих русских городов. Путь Ивана III лежал через Волоколамск, Лотошино, Микулино городище, Торжок. Тверской князь Михаил Борисович приказал своим боярам сопровождать московское войско на его пути через тверские земли. Пробыв четыре дня в Торжке, Иван двинулся на Вышний Волочек, а оттуда пошел между торной Яжелбицкой дорогой и рекой Метой в сторону Новгорода. Здесь же, по левому берегу Меты, он приказал идти и полку, который возглавлял князь Холмский. В состав этого полка входили лучшие силы Ивана III — московские дворяне («дети боярские»), а также владимирцы, переяславцы и костромичи.

Приблизившись к Новгороду, Иван III в местечке Полины определил боевой порядок своего войска. Передовой полк, авангард армии, он поручил брату, князю Андрею Меньшому. Не будучи вполне уверенным в военных способностях Андрея, Иван послал ему своих воевод — князя Холмского с костромичами, Федора Давыдовича с коломенцами, И. В. Оболенского с владимирцами.

Однако новгородцы не собирались сражаться с Иваном III в «чистом поле». Убедившись в том, что город придется брать длительной осадой, Иван послал вперед наиболее расторопных воевод, поставив им задачу: помешать новгородцам сжечь все пригородные села и монастыри и тем самым оставить москвичей без крова и без средств для «примета» к крепостной стене во время штурма. Этим делом поручено было заниматься воеводам передового полка, в том числе и Холмскому. Основной базой передового полка избрано было село Бронницы, расположенное на левом берегу реки Меты, верстах в двадцати восточнее Новгорода. Примечательно, что в перечне воевод передового полка летописец неизменно первым называет Холмского: он-то и был главным руководителем этой важнейшей части московского войска.

Из Бронниц передовой полк вскоре был направлен к самым стенам Новгорода. Вместе с другими силами он принял участие в окружении города. Маневр был выполнен стремительно и четко: московские воеводы прошли но льду озера Ильмень и в ночь с 24 на 25 ноября 1477 года почти одновременно внезапным нападением захватили княжескую резиденцию Городище близ Новгорода и все пригородные монастыри. Город оказался в кольце блокады.

Захватив монастыри, московские воеводы превратили их в свои штаб квартиры. Холмский расположился в Аркажском монастыре, на южной окраине Новгорода. Сам Иван III стал лагерем в Троицком Паозерском монастыре. В середине января 1478 года, не выдержав московской блокады, новгородцы приняли все условия, выдвинутые «государем всея Руси», Отныне новгородская феодальная республика превращалась в одну из областей Московского государства. Управление Новгородом и его областями — «пятинами», должны были осуществлять московские наместники. Все атрибуты вечевого строя и его административная система упразднялись.

Осенью 1479 года князь Холмский в составе свиты Ивана III вновь побывал в Новгороде. На сей раз ему не потребовалось извлекать меч из ножен: враждебные Москве новгородские бояре были слишком малочисленны и не имели сил для вооруженного сопротивления. Антимосковский заговор, вызвавший этот поход, был разгромлен сугубо «мирными» средствами — арестом и высылкой его руководителей.

Трудно найти какое-либо крупное событие военной истории России последней четверти XV века, в котором не был бы «замешан» князь Холмский. При его активном участии происходило и знаменитое «стояние на Угре», завершившееся окончательным свержением ордынского ига. Летопись сообщает, что именно Холмского в октябре 1480 года Иван III послал в качестве наставника и советника к своему сыну Ивану Молодому, стоявшему с полками на реке Угре, лицом к лицу с ордой хана Ахмата. Был момент, когда «государь всея Руси» дрогнул и приказал сыну отступить «от берега». Тот отказался выполнить отцовский приказ. Тогда разгневанный Иван III потребовал от Холмского силой захватить Ивана Молодого и доставить в Москву. Однако старый полководец нашел в себе мужество не исполнить этот гибельный для всего войска приказ. Он лишь попытался уговорить Ивана Молодого отправиться к отцу и помириться с ним. Но тот был настроен решительно. «Лучше мне здесь умереть, чем ехать к отцу», — ответил он Холмскому. Войска остались стоять на занятом рубеже. Иван III вскоре одумался и начал действовать, исходя из плана обороны, который фактически навязали ему Иван Молодой и стоявший за ним Холмский. Итогом всех этих событий стала бескровная победа: 11 ноября 1480 года татары Ахмата отступили без боя. Роль Холмского в «стоянии на Угре» глубоко символична. Потомок казненных татарами князей-мучеников Михаила и Александра Тверского разрубил последние путы ордынского ига над Русью.

Не знаем, как отблагодарил Иван III своего полководца за отражение татар на Угре. Известно, что благодарность тиранов часто принимает весьма своеобразные формы. Во всяким случае он не лишил его главного, того, что составляло смысл жизни Холмского, — возможности глядеть на мир с высоты походного седла, слышать над собой шелест боевого стяга и ощущать себя надеждой и опорой целого народа.

В 1487 году Холмский принимал «участие в историческом походе русских войск на Казань. Он командовал большим полком «судовой рати». Поводом для похода послужили конфликты между различными претендентами на Казанский престол. Поддержав одного из них, Мухаммед-Эмина, Иван III надеялся иметь в его лице надежного и преданного вассала. Засевший в крепости Алихан мужественно оборонялся. Осада Казани продолжалась с 18 мая по 9 июля 1487 года. Город был взят в кольцо. Наконец, придя в «изнеможение», осажденные сдались. Мухаммед-Эмин был посажен ханом в Казани, а его соперник отвезен пленным в Москву.

Придавая огромное значение этой победе, Иван III через своих дипломатов послал весть о ней даже в Италию.

Князь Холмский и позже, в 1492 году, проявил себя, командуя московским войском, посланным в Северскую Украину. В следующем, 1493 году, он вновь упомянут источниками, на сей раз — как один из ближних воевод при «государе всея Руси». В этом же году Холмский умер. Где похоронен знаменитый полководец, неизвестно.

1. Философия Н.А. Бердяева

Николай Александрович Бердяев (1874-1948) - наиболее крупный представитель русской идеалистической философии ХХ в. Прошел сложный путь духовных испытаний, столь свойственный русской интеллигенции.

Сам Бердяев определял свою философию как «философию субъекта, философию духа, философию свободы, философию дуалистически - плюралистическую, философию творчески-динамическую...».

Противоположность между духом и природой, по Бердяеву, является главной. Дух - это субъект, творчество, природа - неподвижность и пассивная длительность, объект.

Главным элементом в этом противопоставлении выступает субъект, вплоть до того, что, по мнению Бердяева, объективный мир не существует сам по себе, но зависит от воли субъекта, является результатом экстериоризации его личного состояния: «Я не верю в прочность так называемого «объективного» мира, мира природы и истории... существует лишь объективация реальности, порожденная известной направленностью духа». Это не означает того, что Бердяев был солипсистом, утверждал, что окружающий мир - это лишь комплекс элементов, созданных воображением субъекта. Природа, в которой царствует необходимость и подавляется свобода, где личное, особенное поглощено всеобщим, была порождена злом, грехом.

Некоторые исследователи считают, что Бердяев - «один из родоначальников философии экзистенциализма. По его мнению, бытие не является первичным, оно - лишь характеристика «существования» - процесса творческой индивидуальной жизни духа.

Одна из важнейших в философии Бердяева - категория свободы. Свобода, по его мнению, не была сотворена Богом. Вслед за немецким философом-мистиком XVII в. Якобом Бёме, Бердяев считает, что ее источник - первичный хаос, ничто. Поэтому Бог не имеет власти над свободой, властвуя лишь над сотворенным миром, бытием. Бердяев принимает принцип теодицеи, утверждает, что вследствие этого Бог не ответственен за зло в мире, он не может предвидеть действия людей, обладающих свободной волей и лишь способствует тому, чтобы воля становилась добром.

Бердяев выделяет два вида свободы: первичная иррациональная свобода, свобода потенциальная, которая обусловливает гордыню духа и вследствие этого его отпадение от Бога, что в результате приводит к рабству личности в мире природы, объективной реальности, в обществе, где человек для того, чтобы успешно сосуществовать с другими его членами, должен следовать моральным нормам, сконструированным обществом, тем самым реальной свободы нет; и «вторая свобода, свобода разумная, свобода в истине и добре... свобода в боге и от Бога полученная». Дух побеждает природу, вновь обретая единство с Богом, восстанавливается духовная целостность личности.

Понятие личности также является важным для Бердяева, он разделяет понятия «личность» и «человек», «индивид».

Человек - божье творение, образ и подобие Бога, точка пересечения двух миров - духовного и природного. Личность - это категория «религиозно-духовная», спиритуалистическая, это творческая способность человека, реализация которой означает движение к Богу. Личность сохраняет общение «с духовным миром» и может проникнуть в «мир свободы» в непосредственном духовном опыте, по природе своей являющемся интуицией.

Человек, согласно Бердяеву, по своей природе существо общественное, история - это способ его жизни, поэтому Бердяев уделяет большое внимание философии истории. В своем развитии человечество прошло несколько этапов понимания истории. Раннее понимание истории было характерно для греческой философии, осознававшей себя в неразрывной связи с обществом и природой и рассматривавшей движение истории как круговорот.

Затем, с возникновением принципа историзма в западноевропейской философии Возрождения и особенно Просвещения появляется новое толкование истории как поступательного развития. Ее наивысшее выражение - «экономический материализм» Маркса. На самом же деле, по мнению Бердяева, существует особое духовное бытие истории, и чтобы его понять, необходимо «постигнуть это историческое, как... до глубины мою историю, как до глубины мою судьбу. Я должен поставить себя в историческую судьбу и историческую судьбу в свою собственную человеческую глубину»

Историю определяют три силы: Бог, судьба и человеческая свобода. Смысл исторического процесса состоит в борьбе добра против иррациональной свободы: в период господства последней реальность начинает возвращаться к первоначальному хаосу, наступает процесс распада, падение веры, утрата людьми объединяющего духовного центра жизни и наступает эпоха революций. Творческие периоды истории приходят на смену после революций, несущих разрушение.

Широко известную книгу «Смысл истории» Бердяев написал в 1936 г. В ней он подчеркивает, что хотя творческий период истории вновь начинается после эпохи потрясений, его лозунгом становится освобождение творческих сил человека, т.е. акцент ставится не на божественное, а на чисто человеческое творчество. Однако человек, отвергая высокий принцип божественного, подвергается опасности нового рабства, на этот раз в лице «экономического социализма», утверждающего принудительное служение личности обществу во имя удовлетворения материальных потребностей.

Единственная разновидность социализма, которую принимает Бердяев, - это «персоналистический социализм», признающий высшие ценности человеческой личности и ее право на достижение полноты жизни.

Свои размышления о судьбе России и ее месте в историческом процессе Бердяев изложил в книге «Истоки и смысл русского коммунизма», опубликованной в 1937 г. Россия по своему географическому и духовному положению находится между Востоком и Западом, и русскому менталитету свойственно совмещение противоположных начал: деспотии и анархии, национализма и универсального духа, склонной к «всечеловечности», сострадательность и склонность причинять страдания. Но самой характерной его чертой является идея мессианства, поиска истинного божьего царства, обусловленные принадлежностью к православию.

Бердяев выделяет пять периодов в истории России, или «пять Россий»: «Россию киевскую, Россию татарского периода, Россию московскую, Россию петровскую, императорскую и, наконец, новую советскую Россию, где победил специфический, русский коммунизм, обусловленный особенностями русского национального характера».

Среди философов русского зарубежья творчество Бердяева было самым значимым, он внес самый весомый вклад в развитие онтологии и гносеологии, философской антропологии и этики.

2. Философия всеединства В.Соловьева

Владимир Соловьев (1853-1900) - великолепный знаток мировой философии (возглавлял философский отдел русской энциклопедии Брокгауза и Ефрона), он был связан многими нитями с отечественной культурой. На эти связи повлияло прежде всего семейное воспитание. Он - сын выдающегося историка России С.М.Соловьева - ректора Московского университета. По материнской линии Соловьев - родственник Г.С.Сковороды, а по отцовской - происходил из духовного звания. Его дед был священником, законоучителем в Московском коммерческом училище.

Защищает диссертацию на степень магистра. Увлекается мистикой, у него часто бывали видения, они направляли его философское развитие. В 1881 году выступает с лекцией, где настроен против смертной казни. Это после покушения на Александра II и предстоящим судом над террористами. Этим он восстанавливает против себя правительство. Ему запрещают читать публичные лекции. Писательская работа и церковная деятельность становятся основными занятиями.

Большое влияние на него оказывали теории Канта, Гегеля, Платона и других. С него начинается важный период в русской истории. По словам С.Н.Булгакова, его философия - «самый полнозвучный аккорд» в истории отечественной философской мысли. Основные работы: «История и будущность текратии», «Великий спор и христианская политика», «Оправдание добра», «Три разговора».

Центральная идея философии Соловьева - идея всеединства.

Соловьев отталкивается от славянофильной идеи соборности, но придает этой идее онтологическую окраску, всеохватывающее, космическое значение. По его учению, сущее есть единое, всеобъемлющее. Низший и высший уровни бытия взаимосвязаны так как низшее обнаруживает свое тяготение к высшему, а каждое высшее обнаруживает, «вбирает в себя» низшее. бердяев соловьев философия идеалистический

Онтологической основой всеединства выступает у Соловьева божественная Троица в ее связи со всеми божественными творениями и, главное, с человеком. Основной принцип всеединства: «Все едино в Боге». Всеединство - это, прежде всего, единство творца и творения.

Бог у Соловьева лишен антропоморфных черт. Философ характеризует Бога как «космический разум», «существо сверхличное», «особую организующую силу, действующую в мире».

Окружающий мир, по мнению В. С. Соловьева, не может рассматриваться как совершенное создание, непосредственно исходящее из творческой воли одного божественного художника. Для правильного понимания Бога мало еще признавать абсолютное существо.

Соловьев был сторонником диалектического подхода к действительности. И непосредственным субъектом всех изменений в мире выступает у Соловьева именно мировая душа. Основным признаком ее является особая энергия, которая одухотворяет все существующее. Бог дает мировой душе идею всеединства как определенную форму всей ее деятельности. Эта вечная божественная идея в системе Соловьева получила название Софии - мудрости.

Мир - это не только творение Бога. Основой и существом мира является «душа мира» - София, как связующее звено между творцом и творением, придающее общность Богу, миру и человеку.

Механизм сближения Бога, мира и человечества раскрывается в философском учении богочеловечества. Реальным и совершенным воплощением богочеловечества, по Соловьеву, выступает Иисус Христос, являющийся, согласно христианскому догмату, и полным Богом и полным человеком. Его образ служит не только идеалом, к которому должен стремиться каждый индивид, но и высшей целью развития всего исторического процесса.

Целью всего исторического процесса является одухотворение человечества, соединение человека с богом, воплощение богочеловечества. Христос открыл человеку всеобщие моральные ценности, создал условия для его нравственного совершенствования. Приобщаясь к учению Христа, человек идет по пути своего одухотворения. Этот процесс занимает весь исторический период жизни человечества. Человечество придет к торжеству мира и справедливости, правды и добродетели, когда его объединяющим началом станет воплощенный в человеке Бог, переместившийся из центра вечности в центр исторического процесса.

В гносеологическом аспекте принцип всеединства реализуется через концепцию цельности знания, представляющего собой неразрывную взаимосвязь трех разновидностей этого знания: эмпирического (научного), рационального (философского) и мистического (созерцательно-религиозного).

В качестве предпосылки, основополагающего принципа цельное знание предполагает веру в существование абсолютного начала - Бога. Утверждение Соловьева об истинном знании, как единстве эмпирического, рационального и мистического познания является основанием для вывода о необходимости единства науки, философии и религии.

Подобное единство, которое он называет «свободной теософией», позволяет рассматривать мир как завершенную систему, обусловленную всеединством или Богом.

Основные идеи В.Соловьева:. 1) Идеи поиска социальной правды. 2) Утверждение веры в прогресс. 3)Утверждение правды на земле.. Попытка дать новое русло христианству. Увязать науку и религию.. Поиски цельности человека. Найти источник его целостности. Дать человеку гармонию, единство между верой и поисками истины. Считал, что нужно создать новую философию.. Рассмотрение истории как прогрессивного развития человечества. Воссоединение истории Бога и человека.. Идея Софии (мудрости). Это наивысшая форма бытия. Высшее качество - любовь. София - это женственность. Много образов Богородицы.

Степени любви: 1. Натуральная любовь. 2. Интеллектуальная любовь (к родным, близким, человечеству, Богу). 3. Синтез первой и второй - абсолютная любовь. Любовь бестелесную Соловьев не признает.

Абсолют - это то, что свободно от всяких определений. Это ничто и все одновременно. Абсолют есть всегда. Он утверждается актом веры. Бог, который выражает сущность абсолюта, порождает триаду: дух, ум, душа. Бытие - это единая природа. У каждого организма есть идея целостности.

Кроме того, имеется единство второго рода. Оно идет от Софии, представляет собой мировую душу. Душа мира «отпала» от абсолюта. Стремление через Софию подойти к абсолюту. Когда на земле появился человек, в истории мира произошли глубокие перемены. Человек начинает новое действие. Человек способен познать мир.

Любовь - сущность человека. Только любовь может дать человеку силы осознать свою смерть. Любовь - это победа над смертью. Нравственность не зависит от религии. Прогресс должен вести к добру. Создавать новые вещи - это не идея прогресса. В мир иногда приходит антихрист. Соловьев говорит, что антихрист очень красив, умен, изобретателен. Только за счет этого он может переманить к себе много народу, вместе с этим он уводит человечество от стремления к добру.

Три типа нравственности: 1.Стыд. 2. Жалость.3. Благоговение. Вера в обязательность добра. Благоговение перед народом, перед обществом.

На земле наступит теократия. Единство духовной, царской и внутренней (духовной) власти.

В истории много сил: 1. Восток. 2. Запад. 3. Славянский мир.

И первая и вторая силы скоро исчерпают себя. Запад распыляет единое из-за развития эгоизма у людей. Славянский мир может объединить всех в единстве.

Соловьеву принадлежит универсальная формула «Благо - Истина - Красота», выражающая единство нравственности, науки и искусства.

Что есть Истина? То, что Благо и Красота.

Что есть Благо? То, что Истина и Красота.

Что есть Красота? То, что Благо и Истина.

Эта формула не утратила своей актуальности и сегодня, в период острого духовного кризиса.

Все более или менее признают, что Вл. Соловьев был величайшим русским мыслителем. Но в современном поколении нет благодарности к его духовному подвигу, нет понимания и почитания его духовного образа. Да и нужно признать, что образ Вл. Соловьева остается загадочным. Он не столько раскрывал себя в своей философии, богословии и публицистике, сколько прикрывал противоречия своего духа. Есть Вл. Соловьев дневной и ночной. И противоречия Соловьева ночного лишь по внешности примирялись в сознании Соловьева дневного. Про Вл. Соловьева с одинаковым правом можно сказать, что он был мистик и рационалист, православный и католик, церковный человек и свободный гностик, консерватор и либерал. Противоположные направления считают его своим. Но он был в жизни и оставался после смерти одиноким и непонятым. Вл. Соловьев был универсальный ум, и он стремился преодолеть противоречия в конкретном всеединстве Творчество его богато идеями и охватывает большое многообразие проблем. Но была одна центральная идея всей жизни Вл. Соловьева, с которой был связан его пафос и его своеобразное понимание христианства. С ней связана его ночная мистика и поэзия и его дневная философия и публицистика. Это была идея богочеловечества. Вл. Соловьев был прежде всего и больше всего защитник человека и человечества. Все своеобразие христианского дела жизни Вл. Соловьева нужно искать в том, что он вернулся к вере отцов и стал защитником христианства после гуманистического опыта новой истории, после самоутверждения человеческой свободы в знании, в творчестве, в общественном строительстве. Он воспринял в собственную глубину этот опыт и, преодолев его злые плоды, ввел пережитое в свое христианское миропонимание. Для него свобода и активность человека есть неотъемлемая часть христианства. Христианство для него религия богочеловечества, он предполагает не только веру в Бога, но и веру в человека. Он вносит в христианство принцип развития и прогресса, он защищает свободу ума, свободу совести не менее славянофилов, и этим он отличался от католичества. Сущность христианства он видит в свободном соединении в богочеловечестве двух природ, божеской и человеческой. Человек есть связующее звено между божественным и природным миром. В творчестве Вл. Соловьева было несколько периодов, и необходимо различать их, чтобы понять сложность его мировоззрения. Но во все периоды в центре стоял для него вопрос об активном выражении человеческого начала в богочеловечестве. Первый период, к которому относятся "Чтения о богочеловечестве", характеризуется крайне оптимистическим взглядом на мировую историю и на пути осуществления вселенской теократии. Вл. Соловьев не видит трагизма мировой истории и верит в осуществление Царства Божьего путем прогрессивной эволюции. Он исходит из кризиса современной безбожной цивилизации, из кризиса позитивизма, который она породила в сознании, и кризиса социализма, который она породила в жизни общественной. Он хочет религиозно преодолеть этот кризис и видит преодоление его в свободной теократии. Но вместе с тем Вл. Соловьев признает положительное значение за отпадением природных человеческих сил от Бога, ибо после отпадения делается возможным свободное соединение человека с Богом. Царство Божие не может быть осуществлено путем принуждения и насилия. Принудительная теократия должна была пасть, и человек должен был вступить на путь свободного раскрытия своих сил. Вл. Соловьев думает, что мир должен пройти через свободу и свободно придти к Богу.

Вл. Соловьев сам прошел через школу германского идеализма, который был школой свободы мысли и который имел такое же значение для русской религиозной мысли, какое имела некогда греческая философия, особенно платонизм, для восточной патристики.

Вл. Соловьев всегда понимал христианство не только как данность, но и как задание , обращенное к человеческой свободе и активности. В этом его великая заслуга. Дело Христово в мире есть прежде всего любовь. И дела любви, по соловьевскому сознанию, нужны не для оправдания делами или верой, а для осуществления Царства Божьего. "Человечество, - пишет он, - должно не только принимать благодать и истину, данную во Христе, но и осуществлять эту благодать и истину в своей собственной и исторической жизни". "Совершение Церкви или создание христианской культуры в мире требует, кроме руководства вселенской власти, также свободного действия личных человеческих сил". В богочеловечестве коллективно должно произойти такое же соединение двух природ, какое индивидуально произошло в Богочеловеке-Христе. Согласно своей первоначальной схеме, Соловьев думал, что богочеловечество явится в результате соединения божественного начала, преимущественно выраженного на Востоке, с человеческим началом, преимущественно выраженным на Западе. Это он утверждал, когда был еще близок к славянофильству. Симпатии Вл. Соловьева к католичеству определялись его убеждением, что организованная человеческая активность сильнее в католичестве, а православие слишком пассивно. Эти католические симпатии определялись у него извне, а не изнутри самой догматической системы католичества. Соловьев дорожил идеей догматического развития Церкви, в котором он видел проявление человеческой действенности, и видел больше такого развития на Западе, чем на Востоке. В этой идее догматического развития Вл. Соловьев сходился с кардиналом Ньюманом, самой замечательной католической индивидуальностью XIX века. "Существенное и коренное отличие нашей религии от других восточных, - пишет Вл. Соловьев, - в особенности от мусульманской, состоит в том, что христианство, как религия богочеловеческая, предполагает действие Божие и вместе с тем требует и действия человеческого. С этой стороны осуществление Царства Божьего зависит не только от Бога, но и от нас, ибо ясно, что духовное перерождение человечества не может произойти помимо самого человечества, не может быть только внешним фактом; оно есть дело , на нас возложенное, задача , которую мы должны разрешить".

Вл. Соловьев верил в человечество как реальное существо. С этим связана самая интимная сторона его религиозной философии, его учение о Софии. София есть прежде всего для него идеальное, совершенное человечество. Человечество есть центр бытия мира. И София есть душа" мира. София, душа мира, человечество, есть двойное по своей природе: вещество божественное и тварное. Нет резкого разделения между естественным и сверхъестественным, как в католической теологии, в томизме. Человечество вкоренено в Божьем мире. И каждый отдельный человек вкоренен в универсальном, небесном человеке, в Адаме Кадмане Каббалы. Софийная мировая душа свободна. Она предмирно и предвременно отпала от Бога и свободно должна вернуться к Богу. Бог есть абсолютно сущее. Человечество, которое во Христе и через Христа становится богочеловечеством, есть абсолютно становящееся. Явление Христа есть явление Нового Адама, нового духовного человека, есть новый день творения, антропологический и космогонический процесс. Вл. Соловьев совершенно чужд судебному пониманию искупления, которое играет такую роль в официальной католической теологии. В понимании искупления он ближе восточной патристике, чем западной. До Христа мировой процесс шел к явлению Богочеловека. После мировой процесс идет к явлению богочеловечества. И в понимание явления Богочеловека, и в понимание явления богочеловечества Вл. Соловьев вносит эволюционный принцип. Ряд теофаний, богоявлений подготовляли явление Богочеловека.

Оплодотворение божественной матери Церкви человеческим началом должно породить обоженное человечество. Идея боговоплощения всегда преобладала у Вл. Соловьева над идеей искупления. Вл. Соловьев никогда не понимал христианства как исключительно религию личного спасения, а всегда понимал его как религию преображения мира, религию социальную и космическую. Церковь не есть только богочеловеческая основа спасения для отдельных людей, но и богочеловеческое домостроительство для спасения "сего мира ". Вл. Соловьев придавал огромное значение еврейству именно потому, что в нем выражена активность личного человеческого начала, что религиозная жизнь в нем есть драма между человеком и Богом.

С религиозным утверждением человеческого начала связано у Вл. Соловьева его понимание пророческого служения, свободного пророчествования, без которого нет для него полноты христианской жизни. Соловьевская концепция теократии предполагает существование пророка и пророческого служения. Пророческая функция в духовной жизни и есть свободное духовное творчество. Пророк есть боговдохновенный человек, и его пророческое служение есть свободное вдохновение, без которого религиозная жизнь костенеет. Священство есть консервативная основа религиозной жизни, оно есть вечная основа жизни Церкви. Пророчество же есть начало творческое, начало движения, оно обращено к грядущему. Тема о том, что в христианстве возможно пророчество, - интимная тема всей духовной жизни Вл. Соловьева. Он сознавал себя призванным к свободному пророчествованию. Он одинок и не понят, потому что несет пророческое служение. Пророк всегда одинок, всегда находится в конфликте с религиозным коллективом. В последней глубине пророк пребывает в Церкви и соборности. Но он есть орган творческого развития в Церкви и потому проходит через разрыв с застывшими формами коллективной церковной жизни. Он обращен к еще неведомому грядущему. Догматическое развитие Церкви связано с пророческой функцией церковной жизни.

В прогрессе Вл. Соловьев видит христианское начало, противоположное китаизму. В статье "Об упадке средневекового миросозерцания", которая в свое время наделала много шума и вызвала резкие нападения против Соловьева, он изобличает полуязыческий характер средневекового христианства и видит в прогрессе гуманности, в общественных реформах, осуществляющих большую социальную правду и справедливость, осуществление христианских начал, хотя и не осознанных. Вл. Соловьев всегда требовал, чтобы христианство было до конца принято всерьез и осуществлялось во всей полноте жизни, личной и общественной. Это основной мотив, которому он оставался верен всю жизнь. Он никогда не мог примириться с тем, что христиане считают возможным для личной жизни руководствоваться христианскими началами и заповедями, а для жизни общественной и исторической руководствоваться началами, прямо противоположными христианству, началами зоологическими. Он проповедует ту бесспорную истину христианской морали, что христиане прежде всего должны стремиться к тому, чтобы самим быть лучше и осуществлять заповеди Христа, а не ненавидеть и преследовать не христиан. Эту христианскую истину он применяет к решению еврейского вопроса. Христиане прежде всего должны по-христиански относиться к евреям и давать им пример осуществления христианства в жизни. Уже в первый период своей литературной деятельности Вл. Соловьев пишет статью "Идея человечества у Ог. Конта", в которой он вновь настаивает на своей исконной мысли, что человечество есть половина богочеловечества и что почитание человечества есть часть христианской религии. Он сближает культ Высшего Существа-Человечества у Ог. Конта с культом Мадонны и с культом Софии у русского народа, отразившемся в нашей иконописи. Грех Ог. Конта был грех против Сына Человеческого, который простится, а не против Духа Святого, который не простится. "Когда полномочные представители христианства сосредоточат свое внимание на том, что наша религия есть прежде всего и по преимуществу религия богочеловеческая, и что человечество есть не придаток какой-нибудь, а существенная, образующая половина богочеловечества , тогда они решатся исключить из своего исторического пантеона кое-что бесчеловечное, что туда случайно попало за столько веков, и внести вместо того немного побольше человеческого". И Соловьев предлагает внести в христианский пантеон имя О. Конта. Есть большая правда в основной мысли Соловьева. Но он не замечает, что если человечество есть половина богочеловечества, то культ человечества, оторванный от Бога и направленный против Бога, есть не половина богочеловечества, а религия, противоположная христианству.

Вл. Соловьев был своеобразным христианским гуманистом. Христианство, как религия богочеловеческая, безмерно выше гуманизма, но гуманизм все же выше бестиализма. Многие же христиане в жизни общественной защищают бестиализм, политику зоологическую. С этим Вл. Соловьев всю жизнь боролся и в этой борьбе иногда упрощал сложность проблемы. Он не был свободен от иллюзий прогресса, недооценивал силу зла в мире и слишком эволюционно представлял себе осуществление Царства Божьего. Но когда мы представляем себе осуществление теократии как результат необходимого развития, мы отвергаем свободу человека, которая может производить не только добро, но и зло. Соловьевская вселенская теократия есть чистейшая утопия, которая в последний период его жизни потерпела крушение в его сознании. Он изверился в свою теократическую концепцию и перестал быть оптимистом. Под конец жизни Вл. Соловьев пишет гениальнейшее свое произведение "Повесть об антихристе", В этой повести историческая перспектива исчезает, стираются грани между двумя мирами и все представляется в апокалиптическом свете. Эсхатологическое понимание христианства сменяет понимание историческое. В исторические задачи Вл. Соловьев больше не верит и не ждет осуществления теократии в истории. Слишком большой оптимизм сменяется слишком большим пессимизмом. Образ антиантихриста представляется Соловьеву как образ филантропа, человеколюбца, осуществителя социализма, всеобщего мира и счастья человечества. Черта, родственная с Великим Инквизитором Достоевского, Вл. Соловьев видит нарастание зла под видом добра, зла, соблазняющего добром. Власть окончательно переходит к антихристу. Соединение церквей происходит за границами истории, в конце времени, в плане апокалиптическом. Православный старец Иоанн первый распознает антихриста, и этим утверждается особенная мистическая чуткость в православии.

Все дело жизни Вл. Соловьева ставит мучительную проблему перед христианским сознанием. Христиане должны всеми силами духа осуществлять правду Христову в мире, не только в жизни личной, но и в жизни общественной, должны стремиться к Царству Божьему не только на небе, но и на земле, и царство Божие на земле легко может оказаться обманом и подменой, царством антихриста, соблазном под видом добра. Ведь и коммунизм соблазняет кажущимся стремлением к осуществлению социальной правды, но он является обезьяной и оборотнем христианской правды, делом антихриста. Новое время как будто не создало ересей, подобных ересям первых веков христианства, оно было равнодушно к вопросам догматическим. И все-таки оно создало одну великую ересь, ересь гуманизма , которая возможна лишь внутри христианского мира, ересь религиозной антропологии. Все ереси оставили какую-нибудь важную и в церковном сознании не разрешенную проблему, хотя и давали ложный ответ на эту проблему, и ереси всегда вызывали творческое движение церковной мысли, в котором проблемы находили положительное разрешение. Правда о человеке и его творческом призвании в мире еще не была раскрыта до конца в христианстве, и это вызвало свободное самоутверждение человека в новой истории. Это также есть вопрос о христианской культуре и христианском обществе. Вл. Соловьев очень много сделал для постановки религиозного вопроса о человеке и человечестве, хотя не всегда верно его решал. Он был один из тех, которые верили в пророческую сторону христианства, и уготовил положительное разрешение проблемы религиозной антропологии.

И когда настанет час церковного разрешения этой проблемы церковного одоления гуманизма изнутри, а не извне, о Вл. Соловьеве вспомнят иначе, чем сейчас о нем вспоминают, и он будет признан великим деятелем на путях восполнения и свершения Церкви Христовой.

1925

Первым подлинным русским философом стал гениальный мыслитель Соловьев (1856-1900). Он создал свою оригинальную философию Всеединства. Его философия носила религиозно-православный характер, а знаменитая концепция Всеединства было основана на так называемом принципе «цельного знания». «Цельное знание» противопоставляется как рационализму западников, так и иррационализму славянофилов и понимается автором как совершенное состояние человеческой души, способной познать всю полноту бытия через любовь к Богу. В центре его философии – идея Всеединства – органической целостности мира, а это и есть идеал, к которому стремится весь мир. Этот идеал реализуется в полной мере только в Боге, как абсолютном всеединстве, поэтому его онтология основана на принципе «Все едино в Боге». В обществе идея Всеединства раскрывается как богочеловеческий союз людей, как некая вселенская церковь, объединяющая католиков, православных и протестантов в Христианское Всеединство. Человек, будучи посредником между Богом и природой, через любовь к ближнему способен к духовному перерождению, а значит способен эволюционировать в Бога человека подобный Иисусу Христу.

Бердяев (1874-1948) – выдающийся философ русского зарубежья.

Он принадлежит к русскому экзистенциализму или персонализму. Он написал работы: «Смысл творчества», «Философия свободы», «Русская идея», «Смысл истории». В центре у него свободная личность. Для которой главной ценностью является свобода. Но свобода невозможна без творчества и наоборот. Бердяев как и Толстой попытались модернизировать православие, за что тоже был отлучен от церкви. Он противопоставил дух материи, косность и догматизм творчеству. Задача человека в том, чтобы вырваться из материального мира и ворваться в мир свободы, где царит творчество и дух. В этой связи он выделяет 3 вида свободы: 1) первичная – иррациональная свобода, где царит произвол, хаос, зло (до Бога); 2)рациональная (разумна) свобода как исполнение морального долга; 3) свобода, пронизанная любовью к Богу.

Он выступал против октябрьской революции и диктатуры пролетариата, за что был выслан из России в 1922. Он критиковал строящийся в СССР социализм, называя его «казарменным», т.е нивелирующим личность человека (все равны, все одинаковы). Он был против технической цивилизации, а воспевал культуру как духовность, творчество…

29. Западная философия середины 19в.: от классической к постклассической.

В середине 19 в. начинается разочарование в человеческом разуме и рационализме в западной Европе как высших ценностях. Просвещение и немецкие классики, просветители и их последователи искренне верили в неограниченные возможности разума и надеялись, что с его помощью можно решить все проблемы человечества: голод, нищету, войны, насилие и т.д.

В умах прогрессивных людей западной Европы господствовала знаменитая мысль Гегеля: «Все разумное действительно, все действительное разумно». К сожалению, эти надежды не оправдались, и это стало ясно к середине 19в. Молодая элита западной Европы от обожания Гегеля перешла к критике его учения: Шопенгауэр, Маркс, Фейербах, Кьеркегор. Молодое поколение философов начали искать другие, не рациональные основания бытия. Так происходит переход от рационализма к иррационализму, от классики к постклассике философии.

Постклассическая философия основана на иррациональности, т.е. на отрицании разумности человеческого бытия. Иррационализм – философское учение, ограничивающее возможности разума и противопоставляющее ему откровение, интуицию и инстинкт. Задача иррационализма состоит в том, чтобы объяснить субъективный (внутренний) мир человека, опираясь не на разум, а на другие элементы: волю, бессознательное начало, чувства.