Значение подвига новомучеников. Подвиг новомучеников и исповедников как плод духовного возрастания россии

)

Повесть о Петре и Февронии

Повесть возникла в ХV веке на основе устной легенды, отразившей в себе народно-поэтические мотивы борьбы со змеем и отгадывания загадок вещей девой. Окончательная литературная обработка повести относится, вероятнее всего ко времени канонизации Петра и Февронии (на церковном соборе 1547г.) к середине XVI века.

ПОВЕСТЬ ОТ ЖИТИА СВЯТЫХ НОВЫХ ЧЮДОТВОРЕЦЬ МУРОМСКИХ,

БЛАГОВЕРНАГО И ПРЕПОДОБНАГО И ДОСТОХВАЛНАГО КНЯЗЯ ПЕТРА,

НАРЕЧЕННАГО В ИНОЧЕСКОМ ЧИНУ ДАВИДА,

И СУПРУГИ ЕГО БЛАГОВЕРНЫЯ И ПРЕПОДОБНЫЯ И ДОСТОХВАЛНЫЯ

КНЯГИНИ ФЕВРОНИИ,

НАРЕЧЕННЫЯ В ИНОЧЕСКОМ ЧИНУ ЕУФРОСИНИИ.

БЛАГОСЛОВИ, ОТЧЕ.

Сеи убо в Русиистеи земли град, нарицаемыи Муром. В нем же бе самодръжствуяи благоверный князь, яко же поведаху, именем Павел. Искони же ненавидяи добра роду человечю, диавол всели неприазненнаго летящаго змиа к жене князя того на блуд. И являшеся еи своими мечты 1 яко же бяше и естеством, приходящим же людем являшеся, яко же князь сам седяше з женою своею. Теми же мечты многа времена преидоша. Жена же сего не таяше, но поведаше князю мужеви своему вся ключьшаяся ей. Змии же неприазнивыи осиле над нею.

Князь же мысляше, что змиеви сътворити, но недоумеяшеся. И рече к жене си: "Мыслю, жено, но недоумеюся, что сътворити неприазни тому. Смерти убо не вем, каку нанесу нань 2. Аще убо глаголеть к тебе какова словеса, да въспросиши и с лестию 3 о сем: весть ли сеи неприазнивыи духом своим, от чего ему смерть хощет быти. Аще ли увеси 4 и нам поведаеши, свободишися не токмо в нынешнем веце злаго его дыханиа и сипениа 5 и всего скарядиа 6, еже смрадно есть глаголати, но и в будущии век нелицемернаго судию Христа милостива себе сътвориши". Жена же мужа своего глагол в серцы си 7 твердо приимши, умысли во уме своем: "Добро тако быти".

Во един же от днии неприазнивому тому змию пришедшу к неи, она же добру память при сердцы имея, глагол с лестию предлагает к неприязненному тому, глаголя многи иныя речи и по сих с почтением въспросив его хваля, рече бо, яко "много веси, и веси ли кончину си 8, какова будет и от чего?" Он же неприязнивыи прелестник 9 прелщен добрым прелщением от верныя жены, яко непщева 10 таину к неи изрещи, глаголя: "Смерть моя есть от Петрова плеча, от Агрикова а меча".

Жена же, слышав такову речь, в сердцы си твердо сохрани и по отшествии неприязниваго того поведа князю мужеви своему, яко же рекл есть змии. Князь же то слышав, недоумеяшеся, что есть смерть от Петрова плеча и от Агрикова меча, имеяше же у себе приснаго 11 брата, князя именем Петра; во един же от днии призва его к себе и нача ему поведати змиевы речи, яко же рекл есть к жене его.

Князь же Петр, слышав от брата своего, яко змии нарече тезоименита 12 ему исходатая 13 смерти своеи, нача мыслити не сумняся мужествене, како бы убити змия. Но и еще бяше в нем мысль, яко не ведыи Агрикова меча.

Имеяше же обычаи ходити по церквам уединяяся. Бе же вне града церковь в женьстем монастыри Воздвижение честнаго креста. И прииде ту един помолитися. Яви же ся ему отроча, глаголя: "Княже! Хощеши ли, да покажу ти Агриков мечь?" Он же хотя желание свое исполнити, рече: "Да вижу, где есть!" Рече же отроча: "Иди во след мене". И показа,ему во олтарнои стене межу керемидами 14 скважню, в ней же лежаше мечь. Благоверныи же князь Петр взем мечь той, прииде и поведа брату своему. И от того дни искаше подобна времени да убиет змия.

По вся же дни ходя к брату своему и к сносе своеи на поклонение. Ключи 15 же ся ему приити во храмину ко брату своему. И в том же часе шед к сносе своеи во храмину и видев у нея седяща брата своего. И, паки пошед от нея, въстрете некоего от предстоящих брату его и рече ему: "Изыдох убо от брата моего к сносе моеи, брат же мои оста в своем храму. Мне же, не косневшу 16 ни камо же, пришедшу ко сносе моеи и не свем 17 и чюжуся 18, како брат мои напреди мене обретеся у снохи моеи". Тои же человек рече ему: "Никако же, господи, по твоем отшествии не изыде брат твои из своея храмины". Он же разумев быти пронырьство лукаваго змия. И,прииде к брату, рече ему: "Когда убо семо прииде? Аз бо от тебе из сея храмины изыдох, и нигде же ничесо же помедлив, приидох к жене твоеи в храмину и видех тя с нею седяща и чюдився, како напреди мене обретеся тамо. Приидох же паки скоро семо, ты же не вем како мя предтече и напред мене зде обретеся". Он же рече: "Никако же, брате, ис храма сего по твоем отшествии не изыдох и у жены своея никако же бех!" Князь же Петр рече: "Се есть, брате, пронырьство лукаваго змиа, да тобою ми ся кажет, аще не бых хотел убити его, яко непщуя 19 тебе своего брата. Ныне убо, брате, отсюду никако же иди. Аз же тамо иду братися 20 с змием, да некли 21 божиею помощию убиен да будет лукавыи сеи змии".

И взем мечь, нарицаемыи Агриков, и прииде в храмину к сносе своеи и виде змиа зраком 22 аки брата си и твердо уверися, яко несть брат его, но прелестныи змии, и удари его мечем. Змии же явися, яков же бяше и естеством, и нача трепетатися и бысть мертв и окропи блаженнаго князя Петра кровию своею. Он же от неприазнивыя тоя крови острупе 23, и язвы быша, и прииде нань болезнь тяжка зело. И искаше в своем одержании 24 ото мног врачев исцелениа, и ни от единого получи.

Слыша же, яко мнози суть врачеве в пределех Рязаньскиа земли и повеле себе тамо повести, не бе бо сам мощен на кони сидети от великиа болезни. Привезен же бысть в пределы Рязанскиа земли и посла синклит 25 свой весь искати врачев.

Един же от предстоящих ему юноша уклонися в весь, нарицающу[ю]ся Ласково. И прииде к некоего дому вратом и не виде никого же. И вниде в дом, и не бе, кто бы его чюл 26. И вниде в храмину и зря видение чюдно: сидяше бо едина девица, ткаше красна 27, пред нею же скача заець.

И глаголя девица: "Нелепо есть быти дому безо ушию и храму безо очию!" Юноша же той не внят в ум глагол тех, рече к девице: "Где есть человек мужеска полу, иже зде живет?" Она же рече: "0тец и мати моя поидоша в заем плакати. Брат же мой иде чрез ноги в нави 28 зрети.

Юноша же тои не разуме глагол ея, дивляшеся, зря и слыша вещь подобну чюдеси, и глагола к девицы: "Внидох к тебе, зря тя делающу и видех заець пред тобою скача и слышу ото остну твоею 29 глаголы странны некаки и сего не вем, что глаголеши. Первие бо рече: "нелепо есть быти дому безо ушию и храму безо очию". Про отца же своего и матерь рече, яко "идоша в заим плакати, брата же своего глаголя "чрез ноги в нави зрети", и ни единого слова от тебе разумех!" Она же глагола ему: "Сего ли не разумееши, прииде в дом сии и в храмину мою вниде и видев мя сидящу в простоте? Аще бы был в дому наю пес и чюв тя к дому приходяща, лаял бы на тя: се бо есть дому уши. И аще бы было в храмине моеи отроча и видев тя к храмине приходяща, сказало бы ми: се бо есть храму очи. А еже сказах ти про отца и матерь и про брата, яко отець мои и мати моя идоша в заем плакати - шли бо суть на погребение мертваго и тамо плачют. Егда же по них смерть приидет, инии по них учнуть плакати: се есть заимованныи плач. Про брата же ти глаголах, яко отець мои и брат древолазцы суть, в лесе бо мед от древиа вземлют. Брат же мои ныне на таково дело иде и яко же лести на древо в высоту, чрез ноги зрети к земли, мысля, абы не урватися с высоты. Аще ли кто урвется, сеи живота гонзнет 30; сего ради рех, яко идет чрез ноги в нави зрети.

Глагола еи юноша: "Вижу тя, девице, мудру сущу. Повежь ми имя свое". Она же рече: "Имя ми есть Феврониа". Тои же юноша рече к ней: "Аз есмь муромъскаго князя Петра, служаи ему. Князь же мои имея болезнь тяжку и язвы. Острупленну бо бывшу ему от крови неприазниваго летящаго змиа, его же есть убил своею рукою. И в своем одержании искаше исцелениа ото мног врачев и ни от единого получи. Сего ради семо повеле себе привести, яко слыша зде мнози врачеви. Но мы не вемы, како именуются, ни жилищь их вемы, да того ради вопрошаем о нею" 31. Она же рече: "Аще бы кто требовал князя твоего себе, мог бы уврачевати и". Юноша же рече: "Что убо глаголеши, еже кому требовати князя моего себе? Аще кто уврачюет и, князь мои дасть ему имение много. Но скажи ми имя врача того, кто есть и камо есть жилище его". Она же рече: "Да приведеши князя твоего семо. Аще будет мяхкосерд и смирен в ответех, да будеть здрав!" Юноша же скоро възвратися к князю своему и поведа ему все подробну, еже виде и еже слыша.

Благоверныи же князь Петр рече: "Да везете мя, где есть девица". И привезоша и в дом тои, в нем же бе девица. И посла к неи ото отрок своих, глаголя: "Повежь ми, девице, кто есть, хотя мя уврачевати? Да уврачюет мя и възмет имение много". Она же не обинуяся 32 рече: "Аз есмь хотя и врачевати, но имениа не требую от него прияти. Имам же к нему слово таково: аще бо не имам быти супруга ему, не требе ми есть врачевати его". И пришед человек тои, поведа князю своему, яко же рече девица.

Князь же Петр, яко не брегии 33 словеси ея и помысли: "Како, князю сущу, древолазца дщи пояти себе жену!" И, послав к неи, рече: "Рцыте еи, что есть врачевъство ея, да врачюет. Аще ли уврачюет, имам пояти ю себе жене". Пришедше же, реша еи слово то. Она же взем съсудець мал, почерпе кисляжди 34 своея и дуну и рек: "Да учредять князю вашему баню и да помазует сим по телу своему, иде же суть струпы и язвы. И един струп да оставит не помазан. И будет здрав". И принесоша к нему таково помазание. И повеле учредити баню.

Девицу же хотя в ответех искусити, аще мудра есть, яко же слыша о глаголех ея от юноши своего. Посла к неи с единым от слуг своих едино повесмо 35 лну, рек, яко: "Си, девица хощет ми супруга быти мудрости ради. Аще мудра есть, да в сием лну учинит мне срачицу и порты и убрусець 36 в ту годину, в ню же аз в бани пребуду". Слуга же принесе к неи повесмо лну и дасть еи и княже слово сказа. Она же рече слузе: "Взыди на пещь нашу и, снем з гряд поленце, снеси семо". Он же, послушав ея, снесе поленьце, Она же, отмерив пядию 37 рече: "Отсеки сие от поленца сего". Он же отсече. Она же глагола: "Взъми сии утинок 38 поленца сего и шед даждь князю своему от мене и рцы ему: "В кии час се повесмо аз очешу, а князь твои да приготовит ми в сем утинце стан 39 и все строение, киим сотчется полотно его". Слуга же принесе ко князю своему утинок поленьца и речь девичю сказа. Князь же рече: "Шед рцы девицы, яко невъзможно есть в такове мале древце и в таку малу годину сицева строениа сътворити". Слуга жепришед сказа еи княжу речь. Девица же отрече: "А се ли възможно есть человеку мужеска възрасту вь едином повесме лну в малу годину, в ню же пребудет в бани, сътворити срачицу и порты и убрусець?" Слуга же отоиде и сказа князю. Князь же дивляся ответу ея.

И по времени князь Петр иде в баню мытися и повелением девици помазанием помазая язвы и струпы своя и един струп остави непомазан по повелению девицы. Изыде же из бани, ничто же болезни чюяше. На утрии же узрев си все тело здраво и гладко, развие единого струпа, еже бе непомазан по повелению девичю. И дивляшеся скорому исцелению. Но не въсхоте пояти ю жену себе отечества 40 ея ради и послав к неи дары. Она не приат.

Князь же Петр поехав во отчину свою, град Муром, здравъствуяи. На нем же бе непомазан един струп повелением девичим. И от того струпа начаша многи струпы расходитися на теле его от перваго дни, в онь же поехав во отчину свою. И бысть паки весь оструплен многими струпы и язвами, яко же и первие.

И паки възвратися на готовое исцеление к девицы. И яко же приспе в дом ея, с студом 41 посла к неи, прося врачеваниа. Она же, нимало гневу подержав, рече: "Аще будет ми супружник, да будет уврачеван. Он же с твердостию слово дасть еи, яко имать пояти ю жену себе. Сиа же паки, яко и преже то же врачевание дасть ему, еже предписах. Он же въскоре исцеление получив, поят ю жену себе. Такою же виною 42 бысть Феврониа княгини.

Приидоста же во отчину свою, град Муром, и живяста в всяком благочестии, ничто же от божиих заповедеи оставляюще.

По мале же днии предреченныи князь Павел отходить жития сего. Благоверныи же князь Петр по брате своем един самодержец бывает граду своему.

Княгини же его Февронии боляре его не любяху жен ради своих, яко бысть княгини не отечества ради ея, богу же прославляющу ю добраго ради житиа ея.

Некогда бо некто от предстоящих еи прииде ко благоверному князю Петру навадити 43 на ню, яко "от коегождо, - рече, - стола своего без чину исходит: внегда бо встати еи, взимает в руку свою крохи, яко гладна". Благоверныи же князь Петр, хотя ю искусити 44 повеле да обедует с ним за единым столом. И яко убо скончавшуся обеду, она же, яко же обычаи имеяше, взем от стола крохи в руку свою. Князь же Петр приим ю за руку и, развед, виде ливан 45 добровонныи и фимиам. И от того дни остави ю к тому не искушати.

И по мнозе же времени приидоша к нему сь яростию боляре его, ркуще: "Хощем вси, княже, праведно служити тебе и самодержцем имети тя. Но княгини Февронии не хощем, да господьствует женами нашими. Аще хощеши самодержьцем быти, да будет ти ина княгини, Феврониа же, взем богатество доволно себе, отоидет, амо же хощет!" Блаженныи же князь Петр, яко же бе ему обычаи, ни о чесом же ярости имея, со смирением отвеща: "Да глаголита к Февронии, и яко же речет, тогда слышим".

Они же неистовии, наполнившеся безстудиа 46, умыслиша, да учредят пир, И сътвориша. И егда же быша весели, начаша простирати безстудныя своя гласы, аки пси лающе, отъемлюще у святыя божии дар, его же еи бог и по смерти неразлучна обещал есть. И глаголаху: "Госпоже княгини Феврониа! Весь град и боляре глаголють тебе: "даи же нам, его же мы у тебе просим!" Она же рече: "Да възмета, его же просита". Они же, яко единеми усты, ркоша: "Мы убо, госпоже, вси князя Петра хощем, да самодръжьствует над нами. Тебе же жены наши не хотяхуть, яко господьствуеши над ними. Взем богатство доволно себе, отоидеши, амо же хощеши". Она же рече: "Обещахся вам, яко, елика аще просите, приимете. Аз же вам глаголю: "дадите мне, его же аще аз въспрошу у ваю". Они же злии ради быша, не ведуще будущаго, и глаголаша с клятвою, яко "аще речеши, единою безпрекословиа възмеши". Она же рече: "Ничто же ино прошу, токмо супруга моего князя Петра". Реша же они: "Аще сам въсхощет, ни о том тебе глаголем" 47. Враг бо наполни их мыслеи, яко, аще не будет князь Петр, да поставят себе инаго самодержьцем: кииждо бо от боляр в уме своем дръжаше, яко сам хощет самодержец быти.

Блаженныи же князь Петр, не възлюби временнаго самодержавьства, кроме божиих заповедеи, но по заповедем его шествуя, держашеся сих, яко же богогласныи Матфеи 48 в своем благовестии вещает. Рече бо, яко "иже аще пустит жену свою, развие 49 словеси прелюбодеинаго, и оженится иною, прелюбы творит". Сеи же блаженныи князь по евангелию сътвори: одержание свое, яко уметы 50, вмени, да заповеди божиа не раздрушита.

Они же злочестивии боляре даша им суды на реце, - бяше бо под градом тем река, глаголемая Ока. Они же пловуще по реце в судех. Некто же бе человек у блаженныя княгини Февронии в судне, его же и жена в том же судне бысть. Тои же человек, приим помысл от лукаваго беса, възрев на святую с помыслом 51. Она же, разумев злыи помысл его, вскоре обличи и. Рече ему: "Почерпи убо воды из реки сиа с сю страну судна сего". Он же почерпе. И повеле ему паки испити. Он же пит. Рече же паки она: "Почерпи убо воды з другую страну судна сего". Он же почерпе. И повеле ему паки испити. Он же пие. Она же рече: "Равна ли убо си вода есть, или едина слажеши?" 52 Он же рече: "Едина есть, госпоже, вода". Паки же она рече сице: "И едино естество женьское есть. Почто убо, свою жену оставя, чюжиа мыслиши!". Тои же человек, уведе, яко в неи есть прозрениа дар, бояся к кому таковая помышляти.

Вечеру же приспевшу, начаша ставитися на брезе. Блаженныи же князь Петр яко помышляти начат: "Како будет, понеже волею самодержъства гоньзнув?" 53 Предивная же Феврониа глагола ему: "Не скорби, княже, милостивыи бог, творец и промысленник 54 всему, не оставить нас в нищете быти!"

На брезе же том блаженному князю Петру на вечерю его ядь готовляху. И потче 55 повар его древца малы, на них же котлы висяху. По вечери же святая княгини Феврониа, ходящи по брегу и видевши древца тыя, благослови, рекши: "Да будуть сиа на утрии древие велико, имущи ветви и листвие". Еже и бысть. Вставши бо утре, обретоша тыя древца велико древие, имуще ветви и листвие. И яко уже хотяху людие их рухло 56 вметати в суды с брега, приидоша же вельможа от града Мурома, ркуще: "Господи княже, от всех вельмож и ото всего града приидохом к тебе, да не оставиши нас сирых, но възвратишися на свое отечествие. Мнози бо вельможа во граде погибоша от меча. Кииждо их хотя державъствовати, сами ся изгубиша. А оставшии вси с всем народом молят тя, глаголюще: "Господи княже, аще и прогневахом тя и раздражихом тя, не хотяще, да княгини Феврониа господьствует женами нашими, ныне же с всеми домы своими раби ваю есмы, и хощем, и любим и молим, да не оставита нас, раб своиx".

Блаженныи же князь Петр и блаженная княгини Феврониа възвратишася в град свои.

И беху державьствующе в граде том, ходяще в всех заповедех и оправданиих господних бес порока, в молбах непрестанных и милостынях и ко всем людем, под их властию сущим, аки чадолюбивии отец и мати. Беста бо ко всем любовь равну имуще, не любяще гордости, ни граблениа, ни богатества тленнаго щадяще, но в бога богатеюще. Беста бо своему граду истинна пастыря, а не яко наимника. Град бо свои истинною и кротостию, а не яростию, правяще. Странныя 57 приемлюще, алчныя насыщающе, нагиа одевающе, бедныя от напасти избавляюще.

Егда же приспе благочестное преставление ею, умолиша бога да в един час будет преставление ею. И совет сътворше, да будут положена оба вь едином гробе, и повелеша учредити себе вь едином камени два гроба, едину токмо преграду имущи межу собою. Сами же вь едино время облекошася во мнишескиа ризы. И наречен бысть блаженныи князь Петр во иноческом чину Давыд, преподобная же Феврониа наречена бысть во иноческом чину Еуфросиниа.

В то же время преподобная и блаженная Феврониа, нареченнаа Еуфросиниа, во храм пречистыя съборныя церкви своима рукама шиаше въздух 58, на нем же бе лики святых. Преподрбныи же и блаженныи князь Петр, нареченныи Давид, прислав к неи, глаголя: "О, сестро Еуфросиниа! Хощу уже отоитти от тела, но жду тебе, яко да купно отоидем". Она же отрече: "Пожди, господине, яко дошию въздух в святую церковь". Он же вторицею послав к неи, глаголя: "Уже бо мало пожду тебе". И яко же третицею присла, глаголя: "Уже хощу преставитися и не жду тебе!" Она же остаточное дело въздуха тиго святого шиаше, уже бо единого свярого риз еще не шив, лице же нашив и преста и вотче иглу свою в воздух и преверте нитью, ею же шиаше. И послав ко блаженному Петру, нареченному Давиду, о преставлении купнем. И, помолився, предаста святаа своя душа в руце божии месяца июня в 25 день.

По преставлении же ею хотеста людие, яко да положен будет блаженныи князь Петр внутрь града у соборныя церкви пречистыя богородицы, Феврониа же вне града в женстем монастыри у церкви Въздвижениа честнаго и животворящаго креста, ркуще, яко "во мнишестем образе неугодно есть положити святых вь едином гробе". И учредиша им гроби особны и вложиша телеса их в ня: святаго Петра, нареченнаго Давида, тело вложиша в особныи гроб и поставиша внутрь града в церкви святыа богородицы до утриа, святыя же Февронии, нареченныя Еуфросинии, тело вложиша в особныи гроб и поставиша вне града в церкви Въздвижениа честнаго и животворящаго креста. Общии же гроб, его же сами повелеша истесати себе вь едином камени, оста тощь 59 в том же храме пречистыя съборныя церкви, иже внутрь града. На утрии же, вставше, людие обретоша гроби их особныя тщи, в ня же их вложиста. Святая же телеса их обретоста внутрь града в соборнеи церкви пречистыя богородицы вь едином гробе, его же сами себе повелеша сътворити. Людие же неразумнии, яко же в животе о них мятущеся, тако и по честнем ею преставлении: паки преложиша я в особныя гробы и паки разнесоша. И паки же не утрии обретошася святии вь едином гробе. И к тому не смеяху прикоснутися святем их телесем и положиша я вь едином гробе, в нем же сами повелеста, у соборныя церкви Рожества пресвятыя богородица внутрь града, еже есть дал бог на просвещение и на спасение граду тому: иже бо с верою пририщуще 60 к раце 61 мощеи их, неоскудно исцеление приемлют.

1 наваждением;

2 причиню ему;

3 с хитростью;

4 узнаешь;

5 шипения;

6 скверны, мерзости;

9 обольститель;

10 полагал;

11 родного;

12 одноименного;

13 виновника;

14 плитами;

15 приключилось;

16 не медлившему;

17 не понимаю;

18 удивляюсь;

20 биться;

22 внешностью;

23 покрылся струпьями;

24 в своих владениях;

26 услышал;

28 смерть;

29 из уст твоих;

30 лишится;

32 не смущаясь;

33 не придавая значения;

34 кислоты;

36 полотенце;

37 мера, равная расстоянию между оконечностями большого и указательного пальцев;

39 станок;

40 происхождения;

41 стыдом;

42 благодаря этому;

43 оклеветать;

44 испытать;

46 бесстыдства;

47 не будем возражать;

48 евангелист Матвей;

50 грязь, обросы;

51 с вожделением;

53 лишился;

54 попечитель;

55 воткнул;

56 пожитки;

57 странников;

58 покрышка для церковной чаши;

60 прибегая;

61 гробу, усыпальнице.

а Агрик или Агрика - сказочный богатырь, обладающий несметным количеством оружия, в том числе мечом-кладенцом.

Сегодня Всероссийский день семьи, любви и верности. Именно в этот день, 8 июля, Русская православная церковь поминает благоверных князей Петра и Февронию, Муромских чудотворцев, явивший пример беззаветной любви. Об этом чуде повествует знаменитая «Повесть о Петре и Февронии» написана известным духовным писателем середины XVI века священником Ермолаем.

Примечательно, что в древнерусском Сказании центральное значение отведено мудрой Февронии, - простолюдинке, ставшей не просто соправительницей мужа-князя, но спасительницей его жизни как телесной так и духовной - возвысившей своего мужа и их союз к идеалу совершенства и праведности.

Как пишет академик Лихачев: "Феврония подобна тихим ангелам Рублева. Она «мудрая дева» сказочных сюжетов. Внешние проявления ее большой внутренней силы скупы. Она готова на подвиг самоотречения, победила свои страсти. Ее любовь к князю Петру потому и непобедима внешне, что она побеждена внутренне, ею самой, подчинена уму. Вместе с тем ее мудрость - не только свойство ее ума, но в такой же мере - ее чувства и воли. Между ее чувством, умом и волей нет конфликта: отсюда необыкновенная «тишина» ее образа".

Ниже мы приводим статью «Повесть о Петре и Февронии Муромских» выдающегося ученого Дмитрия Сергеевича Лихачева из его знаменитого труда "Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси". Также из сайта Православие.ру приводим замечательное изложение "Повести о Петре и Февронии Муромских", иллюстрированное в иконе XVII века.

ДМИТРИЙ ЛИХАЧЁВ: «ПОВЕСТЬ О ПЕТРЕ И ФЕВРОНИИ МУРОМСКИХ»

О времени возникновения «Повести о Петре и Февронии Муромских» идут споры. Одни исследователи относят ее к XV в., другие - к началу XVI-го. Судя по тому, что церковный культ Петра и Февронии в Муроме сложился уже во второй половине XV в., вероятнее, что «Повесть» в каком-то неизвестном нам первоначальном виде была составлена уже в это время. Однако свой окончательный вид «Повесть» приобрела, как это доказала сейчас Р. П. Дмитриева, под пером Ермолая Еразма - писателя, работавшего в середине XVI в.

«Повесть о Петре и Февронии» представляет собой соединение двух фольклорных сюжетов: одного о змее-соблазнителе и другого - о мудрой деве. Сюжеты эти в «Повести» соединены и приурочены к Мурому, а вся повесть претендует на историческую достоверность.

Очарование «Повести» - в простоте и ясности изложения, в степенной неторопливости рассказа, в способности повествователя не удивляться удивительному, в гармонирующей со спокойствием рассказчика простоте и беззлобии действующих лиц.

Героиня повести - дева Феврония. Она мудра народной мудростью. Она загадывает мудрые загадки и умеет без суеты разрешать жизненные трудности. Она не возражает врагам и не оскорбляет их открытым поучением, а прибегает к иносказанию, цель которого - преподать безобидный урок: ее противники сами догадываются о своих ошибках. Она творит чудеса походя: заставляет за одну ночь расцвесть в большое дерево воткнутые для костра ветви. Ее животворящая сила распространяется на все окружающее. Крохи хлеба в ее ладони превращаются в зерна благоуханного ладана. Князь Петр пытается обмануть ее только один раз, вначале, когда он решает не жениться на ней, вопреки своему обещанию. Но после первого же урока, преподанного ему Февронией, он слушает ее во всем и, обвенчавшись, живет с нею в согласии, их любовь переступает и за порог смерти.

«Сей убо в Рустей земли град, нарицаемый Муром» - так просто начинается повесть. В граде этом, как рассказывают, говорит повествователь, княжил благоверный князь Павел. И стал к его жене летать змий-насильник. Для посторонних он принимал облик Павла. Жена Павла поведала мужу о своем несчастии, и стали оба думать, как избавиться от насильника.

Однажды, когда змий снова прилетел к жене Павла, она спросила змия «с почтением»: «Многое ты знаешь, знаешь ли ты кончину свою: какая она буде и от чего?» Прельщенный «добрым прельщением» жены Павла, змий ответил: «Смерть моя - от Петрова плеча, от Агрикова меча».

Брат Павла, Петр, решает убить змия, но не ведает, где ему достать Агриков меч. Он находит этот меч в одной из своих поездок для уединенной молитвы в загородном храме в алтаре между «керамидами», то есть керамическими плитками, обычно закрывавшими погребения.

Удостоверившись, что в храмине у жены Павла сидит не Павел, а змий, принявший облик Павла, Петр ударяет его Агриковым мечом. К змию возвращается его подлинный облик, и он «трепеща» умирает, обрызгав Петра своею кровью. От этой крови Петр покрывается струпьями. Болезнь его невозможно вылечить. Страшная болезнь Петра служит завязкой второй части повести, где появляется мудрая дева Феврония, излечивающая князя. Есть что-то общее в деталях этой части повести с западноевропейским средневековым повествованием о Тристане и Изольде.

Феврония подобна тихим ангелам Рублева. Она «мудрая дева» сказочных сюжетов. Внешние проявления ее большой внутренней силы скупы. Она готова на подвиг самоотречения, победила свои страсти. Ее любовь к князю Петру потому и непобедима внешне, что она побеждена внутренне, ею самой, подчинена уму. Вместе с тем ее мудрость - не только свойство ее ума, но в такой же мере - ее чувства и воли. Между ее чувством, умом и волей нет конфликта: отсюда необыкновенная «тишина» ее образа.

Первое появление в повести девушки Февронии запечатлено в зрительно отчетливом образе. Ее находит в простой крестьянской избе посланец муромского князя Петра, заболевшего от ядовитой крови убитого им змея. В бедном крестьянском платье Феврония сидела за ткацким станком и занималась «тихим» делом - ткала полотно, а перед нею скакал заяц, как бы символизируя собой слияние ее с природой. Ее вопросы и ответы, ее тихий и мудрый разговор ясно показывают, что «рублевская задумчивость» не бездумна. Феврония изумляет посланца своими вещими ответами и обещает помочь князю. Сведущая в целебных снадобьях, она излечивает князя, как Изольда излечивает Тристана, зараженного кровью убитого им дракона.

Несмотря на социальные препятствия, князь женится на крестьянской девушке Февронии. Как и любовь Тристана и Изольды, любовь Петра и Февронии преодолевает иерархические преграды феодального общества и не считается с мнением окружающих. Чванливые жены бояр невзлюбили Февронию и требуют ее изгнания, как вассалы короля Марка требуют изгнания Изольды. Князь Петр отказывается от княжества и уходит вместе с женой. Животворящая сила любви Февронии так велика, что жердья, воткнутые в землю, расцветают в деревья по ее благословению. Она настолько сильна духом, что разгадывает мысли встреченных ею людей. В силе любви, в мудрости, подсказанной ей этой любовью, Феврония оказывается выше даже своего идеального мужа - князя Петра. Их не может разлучить сама смерть.

Когда Петр и Феврония почувствовали приближение смерти, они стали просить у бога, чтобы умереть в одно время, и приготовили себе общий гроб. После того они приняли монашество в разных монастырях. И вот, когда Феврония вышивала для храма богородицы «воздух» для святой чаши, Петр послал ей сказать, что он умирает, и просил ее умереть с ним вместе. Но Феврония просит дать ей время дошить покрывало. Вторично послал к ней Петр, велев сказать: «Уже мало пожду тебя». Наконец, посылая в третий раз, Петр говорит ей: «Уже хочу умереть и не жду тебя». Тогда Феврония, которой осталось дошить лишь ризу святого, воткнула иглу в покрывало, обвертела о нее нитку и послала сказать Петру, что готова умереть с ним вместе. Так и Тристан оттягивает час своей кончины. «Срок близится, - говорит Тристан Изольде, - разве мы не испили с тобою все горе и всю радость. Срок близится. Когда он настанет, и я позову тебя, Изольда, придешь ли ты?» «Зови меня, друг, - отвечает Изольда, - ты знаешь, что я приду».

После смерти Петра и Февронии люди положили тела их в отдельные гробы, но на следующий день тела их оказались в общем, заранее приготовленном ими гробу. Люди второй раз попытались разлучить Петра и Февронию, но снова тела оказались вместе, и после этого их уже не смели разлучать. Так же точно в победе любви над смертью Тристан спускается на могилу Изольды цветущим терновником (в некоторых вариантах романа о Тристане и Изольде тела их оказываются в одном гробу). Образы героев этого рассказа, которых не могли разлучить ни бояре, ни сама смерть, для своего времени удивительно психологичны, но без всякой экзальтации. Их психологичность внешне проявляется с большой сдержанностью.

Отметим и сдержанность повествования, как бы вторящего скромности проявления чувств. Жест Февронии, втыкающей иглу в покрывало и обвертывающей вокруг воткнутой иглы золотую нить, так же лаконичен и зрительно ясен, как и первое появление Февронии в повести, когда она сидела в избе за ткацким станком, а перед нею скакал заяц. Чтобы оценить этот жест Февронии, обвертывающей нить об иглу, надо помнить, что в древнерусских литературных произведениях нет быта, нет детальных описаний - действие в них происходит как бы в сукнах. В этих условиях жест Февронии драгоценен, как и то золотое шитье, которое она шила для «святой» чаши.

ПОВЕСТЬ О ПЕТРЕ И ФЕВРОНИИ В ИКОННЫХ КЛЕЙМАХ

Знаменитая «Повесть о Петре и Февронии» написана известным духовным писателем середины XVI века священником Ермолаем (в монашестве Еразм). Почти сразу же она становится любимым чтением русского народа и распространяется в огромном количестве списков. До нашего времени их сохранилось около 350. Многие из этих списков украшались миниатюрами, а вскоре появились и житийные иконы местно прославленных Муромских святых Петра и Февронии, в иночестве Давида и Евфросинии. Мы предлагаем вам прочитать эту повесть по клеймам одной из икон XVII века. Причем первое, заглавное клеймо иконы начинает и заканчивает собою повествование. Изображения (к сожалению, с некоторыми утратами) сопровождаются переводом, максимально приближенным к авторскому тексту.

Икона Муромских святых князя Константина со чадами Михаилом и Феодором, Петра и Февронии и Иулиании Лазаревской с житием Петра и Февронии. XVII в.

ГРАД МУРОМ. ПОВЕСТЬ О КНЯЗЕ ПАВЛЕ, И О ТОМ, КК ЗМЕЙ ЛЕТАЛ К ЕГО ЖЕНЕ, ПРЕДСТАВЛЯЯСЬ ОКРУЖАЮЩИМ В ВИДЕ ЕЕ МУЖА, И О ПРАВЕДНЫХ ПЕТРЕ И ФЕВРОНИИ

Клеймо 1

Есть в Русской земле город, называемый Муром.

Князь Павел на престоле, ему предстоят бояре и горожане. Змей, принимая обличье князя, прилетает к его супруге. Княгиня рассказывает мужу о своей беде

Клеймо 1. Фрагмент

В нем самодержствовал благоверный князь именем Павел. Искони ненавидящий добро в роде человеческом дьявол велел неприязненному змею летать к жене князя того на блуд. И являлся он ей своим наваждением в своем естественном облике, приходящим же людям казалось, будто это сам князь сидит с женой своей. В таковом наваждении немало времени прошло. Жена же этого не таила и рассказала князю, мужу своему, о всем приключившимся с ней. Змей же зловредный насилие творил над нею.

Княгиня открывается мужу - князю Павлу. Он советует ей выведать у змея тайну его смерти

Клеймо 1. Фрагмент

Князь думал, что ему сделать со змеем, и не мог придумать. И сказал жене: «Думаю, жена, и недоумеваю, что мне сделать со злыднем тем? Не ведаю, какой бы смерти предать его. Когда он будет говорить с тобой, то исхитрись спросить об этом: знает ли этот злодей духом своим, что ему смертью угрожает? Если что узнаешь и нам поведаешь, то освободишься не только в нынешнем веке от злого его дыхания, и шипения, и гнусности, о чем мерзко и говорить, но и в будущей жизни нелицемерного судью Христа умилостивишь». Жена же слова мужа своего в сердце накрепко запечатлела и решила: «Хорошо, так и будет».

Княгиня выведывает у змея тайну его смерти и сообщает об этом мужу

Клеймо 2

Однажды, когда пришел к ней зловредный змей, она, хорошо помня запечатленные в сердце слова, обращается с лестью к злодею тому, говорит ему сладкие речи и наконец с почтением спрашивает, восхваляя его: «Многое ты знаешь, а знаешь ли о кончине своей: какова она будет и от чего?» Он же, неприязненный прельститель, прельщенный ласковой лестью верной жены, не задумываясь, тайну ей изрекает, говоря: «Смерть моя - от Петрова плеча, от Агрикова меча». Жена же, услышав такие речи, в сердце все твердо сохранила и по отшествии неприязненного поведала князю, мужу своему, о том, что сказал ей змей. Князь же, услышав это, недоумевал, что это за смерть «от Петрова плеча и от Агрикова меча»?

Князь Павел призывает к себе своего брата Петра и рассказывает ему о тайне змеевой смерти

Клеймо 3

Был у него родной брат по имени князь Петр. Однажды призвал он его к себе и поведал ему речи змея, которые говорил тот жене его. Князь же Петр, услышав от брата своего, что змей назвал тезоименитого ему виновника смерти своей, начал размышлять, не сомневаясь и мужественно, как бы убить змея. Но только одно смущало его: не ведал он ничего об Агриковом мече.

В Крестовоздвиженском храме князю Петру является отрок и показывает Агриков меч, лежащий в расщелине алтарной стены

Клеймо 4

Имел Петр обыкновение ходить по церквам, уединяясь. Была за городом в женском монастыре церковь Воздвижения Честного и Животворящего Креста. И пришел в нее Петр один помолиться. И вот явился ему отрок, говоря: «Князь, хочешь, я покажу тебе Агриков меч?» Князь же, стремясь желание свое осуществить, сказал: «Да увижу! Где он?» Отрок же сказал: «Следуй за мной». И показал ему в алтарной стене между керамидами скважину, в которой лежал меч.

Князь Петр показывает меч брату и является на поклон к снохе

Клеймо 5

Благоверный же князь Петр, взяв меч тот, пришел и поведал об этом брату своему. И с того дня стал искать удобного случая, чтобы убить змея. Каждый день ходил он к брату своему и снохе своей на поклон.

Князь Петр обнаруживает, что под видом мужа к княгине явился змей

Клеймо 6

Случилось как-то ему прийти в хоромы к брату своему, и тотчас же пойдя к снохе своей в другие хоромы, увидел у нее сидящего брата своего. Возвращаясь от нее, встретил он одного из прислужников брата и спросил: «Вышел я от брата моего к снохе моей, брат же мой остался в своих хоромах; я же, не замедлив нигде, быстро пришел в хоромы к снохе моей, и не пойму, и удивляюсь, как брат мой прежде меня оказался в хоромах у снохи моей?» Тот же человек ответил Петру: «Никуда, господин, после твоего ухода не выходил брат твой из хором своих!» Петр же уразумел тогда пронырство лукавого змея. Пришел к брату и спросил: «Как это ты сюда пришел? Я ведь от тебя из этих хором вышел, и, нигде не замедлив, пришел к жене твоей в хоромы, и увидел тебя с нею сидящим, и удивился, как ты прежде меня там очутился. Пришел же снова к тебе, опять же, нигде не замедлив, ты же, не знаю как, меня обогнал и прежде меня здесь очутился». Павел же сказал: «Никуда, брат, из хором этих после твоего ухода я не выходил и у жены своей не был». Князь Петр на это сказал: «Вот оно, брат, пронырство лукавого змея: в твоем облике он мне показывается, чтобы я не посмел убить его, принимая его за тебя - своего брата. Теперь же, брат, отсюда никуда не выходи. Я же туда пойду биться со змеем, да с Божией помощью убит будет лукавый этот змей».

Князь Петр убивает змея

Клеймо 7

И, взяв меч, называемый Агриков, пришел в хоромы к снохе своей. И, увидев змея в образе брата своего и твердо уверившись, что это не брат его, но прельститель змей, ударил его мечом. Змей же явился в своем подлинном обличии, и стал извиваться, и издох, окропив блаженного князя Петра кровью своею.

Князь Петр на одре болезни. Предстоящие рассказывают ему о Рязанской земле, славящейся своими врачами

Клеймо 8

Петр же от зловредной той крови покрылся струпьями и язвами, и нашла на него болезнь тяжкая. И искал он в своей державе у многих врачей исцеления, и ни от кого не мог его получить. Слышал же Петр, что много есть врачевателей в пределах Рязанской земли…

Князя Петра везут на поиски врачей в Рязанскую землю

Клеймо 9

…и повелел себя туда повезти, ибо сам не мог на коне сидеть из-за великой болезни. Привезен же был в пределы Рязанской земли, и послал синклит свой весь искать врачей.

Слуга князя Петра приходит в дом к деве Февронии

Клеймо 10

Один из предстоящих ему юношей уклонился в селение, называющееся Ласково. И пришел к некоего дома вратам, и не увидел там никого. И вошел в дом, и никто его не услышал. И вошел в храмину и увидел видение чудное: сидела одна девица, ткала полотно, а перед ней скакал заяц.

И молвила девица: «Нехорошо быть дому без ушей и храмине без очей!» Юноша же, не уразумев слов тех, спросил девицу: «Где же человек мужского пола, который здесь живет?» Она же ответила: «Отец и мать мои пошли взаймы плакать. Брат же мой ушел через ноги в глаза смерти смотреть».

Юноша тот, не понимая слов ее, удивлялся, видя и слыша вещи столь чудные, и спросил девицу: «Войдя к тебе, увидел тебя за работой, и видел зайца, перед тобою скачущего, и услышал из уст твоих слова странные какие-то, и того не понял, о чем ты говоришь. … Она же ответила ему: «Этого ли не понимаешь? Придя в дом сей и в храмину мою войдя, увидел ты меня, сидящую в простоте. Если бы был в доме нашем пес, то, учуяв тебя, к дому подходящего, залаял бы на тебя - это дому уши. А если бы был в храмине моей ребенок, то, увидев тебя, к дому подходящего, сказал бы мне - это храмине очи. А когда сказала тебе, что отец мой и мать моя пошли взаймы плакать, - ушли они на погребение мертвого и там плачут. Когда же за ними смерть придет, другие по ним начнут плакать - это и есть заемный плач. Про брата же тебе сказала так потому, что отец мой и брат древолазцы, в лесу мед с деревьев собирают. Брат мой ныне на это дело ушел, и когда он влезет на дерево высоко, и через ноги посмотрит на землю, то помыслит: как бы не сорваться с высоты. Если кто сорвется, то жизни лишится. Поэтому и сказала я, что пошел он через ноги в глаза смерти смотреть».

Промолвил ей юноша: «Вижу, девица, что ты мудра. Поведай мне имя свое». Она ответила: «Имя мое Феврония». Тот юноша сказал ей: «Я человек муромского князя Петра - служу ему. Князь мой получил болезнь тяжкую и язвы». Покрылся он струпьями от крови неприязненного летающего змея, которого убил своей рукой. И в своей державе искал он исцеления у многих врачей, и не у одного не получил. Ради этого сюда повелел себя привезти, так как слышал, что здесь много врачей. Но мы не знаем ни их имен, ни жилищ их не знаем, потому и расспрашиваем о них». Она же ответила: «Если бы кто-нибудь потребовал князя твоего себе, мог бы уврачевать его». Юноша сказал: «Что это ты говоришь, чтобы кто-то мог требовать князя моего себе?! Если кто уврачует его, князь мой даст тому большое богатство. Но скажи мне имя врача того, кто он и где жилище его». Она же ответила: «Приведи князя твоего сюда. Если будет мягкосердечен и смиренен в ответах, то будет здоровым!»

Слуга рассказывает князю Петру о деве Февронии

Клеймо 11

Юноша быстро возвратился к князю своему и поведал ему все подробно, что видел и слышал. Благоверный же князь Петр сказал: «Везите меня туда, где та девица».

Князя Петра привозят в дом к деве Февронии, которая соглашается исцелить его, если он станет ее мужем

Клеймо 12

И привезли его в дом тот, в котором была девица. И послал князь к ней отроков своих, говоря: «Поведай мне, девица, кто хочет меня уврачевать? Пусть уврачует меня и возьмет богатства много». Она же, не смущаясь, ответила: «Я хочу его уврачевать, но богатства не требую от него. Имею же к нему слово такое: если не быть мне супругой ему, незачем мне и врачевать его».

Князь Петр посылает к Февронии сказать о своем согласии

Клеймо 13

И, придя, человек тот поведал князю своему, что сказала девица. Князь же Петр пренебрег словами ее, помыслив: «Как это, князем будучи, древолазца дочь возьму себе в жены?!» И, послав к ней, сказал: «Скажите ей: что же это за врачевство ее?! Но пусть врачует! Если уврачует, возьму ее себе в жены».

Феврония передает сосуд со снадобьем и объясняет, как получить исцеление

Клеймо 14

Пришедшие передали ей слова те. Она же, взяв сосуд маленький, почерпнула кисляжди (хлебной закваски) своей, дунула на нее и сказала: «Учредите князю вашему баню, и пусть помажет этим тело свое, где есть струпы и язвы, а один струп пусть оставит непомазанным - и будет здоров!

Князь Петр, испытывая мудрость Февронии, посылает ей пучок льна, чтобы она изготовила из него сорочку, порты и убрусец

Клеймо 15

И принесли князю эту мазь. И повелел он учредить баню. Девицу же захотел в ответах испытать, так ли мудра, как слышал о речах ее от юноши своего. Послал ей с одним из слуг своих одно повесмо (пучок) льна, говоря так: «Эта девица хочет мне супругой быть мудрости ради. Если мудра, то пусть из этого льна учинит мне сорочку, и порты, и убрусец (пояс или полотенце) за то время, пока я в бане буду».

Дева Феврония, получив лен, повелевает слуге снять с печи поленце, отрубить «утинок» и передать князю Петру, чтобы он изготовил из него ткацкий станок

Клеймо 16

Слуга принес ей повесмо льна, и подал ей, и княжье слово сказал. Она же сказала слуге: «Влезь на печь нашу и, сняв с гряды (перекладины над печкой) поленце, принеси сюда». Он же, послушав ее, принес поленце. Она же, отмерив пядью (древнерусская мера длины: расстояние между концами раздвинутых большого и указательного пальцев руки; 1 пядь = 17,78 см), сказала: «Отруби это от поленца сего». Он отрубил. Она сказала ему: «Возьми этот утинок (отрубок) поленца, и пойди дай князю своему от меня, и скажи ему: в то время, пока этот пучок я очешу, князь твой пусть приготовит мне из этого утинца станок и все устройство, на котором соткется полотно его».

Князь Петр посылает сказать Февронии о невозможности исполнить ее задание. Феврония отвечает князю тем же

Клеймо 17

Слуга принес князю своему утинок поленца и слова девицы пересказал. Князь же сказал: «Иди и скажи девице, что невозможно из такой малой деревяшки в столь малое время это устройство смастерить!» Слуга, придя, передал ей княжескую речь. Девица же ответила: «А это ли возможно - взрослому мужчине из одного пучка льна в малое время, пока он будет в бане, сделать сорочку, и порты, и убрусец?» Слуга ушел и сказал все князю. Князь же подивился ответу ее.

Князя Петра помазывают в бане снадобьем, присланным Февронией

Клеймо 18

Через какое-то время князь Петр пошел в баню мыться и по повелению девицы мазью помазал язвы и струпы свои. И один струп оставил не помазан по повелению девицы. Выйдя же из бани, никакой болезни не чувствовал. Наутро же увидел все тело здоровым и гладким, кроме одного струпа, который был не помазан по повелению девичью. И дивился он быстрому исцелению.

Исцеленный князь Петр посылает Февронии дары, которые она не принимает

Клеймо 19

Но он не захотел взять ее в жены себе из-за происхождения ее и послал ей подарки. Она же их не приняла.

Князь Петр уезжает в Муром и снова заболевает

Клеймо 20

Князь же Петр поехал в отчину свою, город Муром, здоровым. На нем же был единственный струп, который был не помазан повелением девичьим. И от того струпа начали многие струпы расходится по телу его с первого дня, в который поехал он в отчину свою. И стал опять весь оструплен многими струпами и язвами, как и изначально.

Князь Петр возвращается к Февронии и вновь просит об исцелении, дав слово, что возьмет ее в жены

Клеймо 21

И опять возвратился князь на испытанное исцеление к девице. И когда подоспел к дому ее, со стыдом послал к ней, прося врачевания. Она же, нисколько гнева не держа, сказала: «Если будет мне супругом, то будет уврачеван». Он же твердое слово дал ей, что имеет намерение взять ее в жены себе. Она же снова, как и прежде, то же снадобье дала ему, о котором ранее писано.

Исцеленный князь Петр увозит Февронию в Муром, где они сидят на пиру с князем Павлом и его супругой

Клеймо 22

Он же, вскоре исцеление получив, взял ее в жены себе. Такою вот виною стала Феврония княгиней. Пришли они в отчину свою, город Муром, и жили там во всяком благочестии, ни в чем от Божиих заповедей не отступая.

Преставление князя Павла

Клеймо 23

Через малое время преждепомянутый князь Павел отходит от жизни сей. Благоверный же князь Петр после брата своего единым самодержцем становится граду своему.

Боярин обвиняет княгиню Февронию в бесчинном поведении за трапезой. Князь Петр испытывает ее: происходит чудо превращения хлебных крошек в дымящийся фимиам

Клеймо 24

Как-то кто-то из служащих ей пришел к благоверному князю Петру наговорить на нее так: «От каждой, - говорил, - трапезы своей она бесчинно исходит: прежде чем встать, собирает в руку свою крошки, будто голодная». Благоверный же князь Петр, желая ее испытать, повелел ей обедать с ним за одним столом. И как только закончился обед, она, по обыкновению, собрала со стола в руку свою крошки. Князь же Петр схватил ее за руку и, разжав ее, увидел ладан благовонный и фимиам. И с того дня прекратил ее в чем-либо испытывать.

Бояре жалуются князю Петру на Февронию, так как их жены не хотят, чтобы она над ними господствовала

Клеймо 25

Княгиню же его Февронию бояре не любили жен ради своих, поскольку была она княгиней не по происхождению ее, Бог же прославил ее доброго ради жития ее.

На пиру бояре предлагают княгине Февронии удалиться из муромских пределов. Взамен предложенного откупа она выбирает своего мужа

Клеймо 26

Через немалое время пришли к князю в ярости бояре его, говоря: «Хотим все, княже, праведно служить тебе и самодержцем иметь тебя, но княгини Февронии не хотим, чтобы господствовала над женами нашими. Если хочешь самодержцем быть, пусть будет у тебя иная княгиня. Феврония же, взяв богатство достаточное себе, пусть уходит, куда хочет!» Блаженный же Петр, такой был у него обычай - ни от чего в ярость не впадать, со смирением ответил: «Обратитесь к Февронии, и что скажет, -послушаем».

Они же, неистовые, исполнившись бесстыдства, задумали устроить пир. И сотворили его. И когда развеселились, начали простирать бесстыжие свои голоса, словно псы лающие, отнимая у святой Божий дар, с которым ее Бог и по смерти не разлучать обещал. И говорили: «Госпожа княгиня Феврония! Весь город и бояре говорят тебе: дай нам то, что мы у тебя просим!» Она же отвечала: «Возьмите то, что просите!» Они же едиными устами промолвили: «Мы, госпожа, все князя Петра хотим, да самодержствует над нами. Тебя же жены наши не хотят, чтобы господствовала над ними. Взяв богатство, достаточное себе, уходи, куда хочешь!» Она же отвечала: «Обещала вам: что попросите, - получите. Я же вам теперь говорю: дайте и мне то, что я попрошу у вас». Они же, злые, рады были, не ведая будущего, и обещали с клятвою: «Что скажешь - сразу безо всякого прекословия возьмешь». Она же сказала: «Ничего иного не прошу, только супруга моего - князя Петра!» Ответили же они: «Если сам захочет, - ничего тебе не возразим». Враг наполнил их мыслями, что если не будет князем Петр, то поставят себе иного самодержцем, и каждый из бояр в уме своем держал, что сам хочет самодержцем быть.

Блаженный же князь Петр не возлюбил временного самодержства превыше Божиих заповедей, но по заповедям Его шествуя, держался их, как и богогласный Матфей в своем благовестии вещает. Сказано ведь, что если кто отпустит жену свою, кроме слова прелюбодейного, и женится на другой, тот сам прелюбодеяние творит. Сей же блаженный князь по Евангелию поступил: самодержавие свое за ничто посчитал, чтобы заповеди Божией не нарушить.

Отправившаяся в изгнание княгиня Феврония обличает некоего человека в блудных помыслах

Клеймо 27

Они же, злочестивые бояре, дали Петру и Февронии суда на реке. Была под городом тем река, называемая Окой. Они и поплыли по реке в судах. Некий же был человек у блаженной княгини Февронии на судне; и жена его на том же судне была. Тот человек, приняв помысл от лукавого беса, воззрел на святую с помыслом. Она же, поняв злой помысл его, быстро обличила его, сказав ему: «Почерпни-ка воды из реки с этой стороны судна». Он почерпнул. И повелела ему испить. Он же выпил. Сказала же снова она: «Почерпни воды с другой стороны судна этого». Он почерпнул. И повелела ему снова испить. Он выпил. Она же спросила: «Одинакова ли эта вода или одна слаще другой?» Он же ответил: «Одинакова, госпожа, вода». Тогда она сказала: «Так же одинаково и естество женское. Зачем же, свою жену оставив, о чужой помышляешь?» Тот человек, поняв, что у нее есть прозрения дар, боялся впредь подобное помышлять.

Кручина князя Петра об оставленном отечестве и чудо о благословленных Февронией срубленных деревцах, выросших и распустившихся за ночь

Клеймо 28

С наступлением вечера начали устраиваться на берегу. Блаженный же князь Петр размышлять начал, что дальше будет, поскольку он по своей воле самодержавства лишился. Предивная же Феврония сказала ему: «Не скорби, княже, милостивый Бог, Творец и Промыслитель всему, не оставит нас в нищете!»

На берегу же том блаженному князю Петру, на ужин ему, еду готовили. И воткнул повар его деревца маленькие, чтобы на них котлы повесить. После ужина же святая княгиня Феврония, ходившая по берегу и увидевшая деревца те, благословила их, сказав: «Да будут они наутро деревьями великими, имеющими ветви и листву». Что и сбылось: встав наутро, обрели те деревца большими деревьями, имеющими ветви и листву.

Междоусобица в Муроме

Клеймо 29

Многие вельможи в городе погибли от меча. Каждый из них хотел властвовать. И сами себя погубили.

Бояре призывают Петра и Февронию вернуться на княжение

Клеймо 30

И когда уже хотели люди их имущество вметать на суда с берега, пришли вельможи из города Мурома, говоря: «Господи княже, от всех вельмож и от всего города пришли мы к тебе, да не оставишь нас сиротами, но возвратишься в свое отечество. Многие вельможи в городе погибли от меча. Каждый из них хотел державствовать, и сами себя погубили. А уцелевшие вместе со всем народом молят тебя, говоря: господи княже, если и прогневили тебя и раздражили тебя, не захотев, чтобы княгиня Феврония господствовала над женами нашими, ныне же, со всеми домами своими, рабы ваши есть мы, и хотим вас, и любим, и молим: не оставьте нас, рабов своих!»

Возвращение Петра и Февронии в Муром и их благочестивое правление

Клеймо 31

Блаженный же князь Петр и блаженная княгиня Феврония возвратились в город свой. И державствовали в городе том, ходя во всех заповедях и оправданиях Господних, без порока, пребывая в молитвах непрестанных и милосердии ко всем людям, под властью находящимся, словно чадолюбивые отец и мать; ко всем любовь одинаковую имея, не любили ни гордости, ни хищений, ни богатств тленных не сберегали, но в Бога богатели. Были они своему городу истинными пастырями, а не наемниками. Городом своим истиной и кротостью, а не яростью управляли. Странников принимали, голодных насыщали, нагих одевали, бедных от напастей избавляли.

Петр и Феврония повелевают изготовить себе единый гроб

Клеймо 32

Когда же приспело благочестное преставление их, умолили они Бога, чтобы в один час было преставление их. И завет оставили, да будут положены оба в одном гробу. И повелели они соорудить себе в одном камне два гроба, одну только перегородку имеющих между собою.

Иноческий постриг Петра и Февронии

Клеймо 33

Сами же одновременно облеклись в монашеские ризы. И наречен был блаженный князь Петр во иноческом чине Давидом, преподобная же Феврония наречена была во иноческом чине Евфросинией.

Петр-Давид посылает сказать Февронии-Евфросинии, вышивающий воздух, что умирает. Она просит его подождать, пока не закончит работу

Клеймо 34

В то время преподобная и блаженная Феврония, нареченная Евфросинией, для храма Пречистой соборной церкви своими руками вышивала воздух (плат для дискоса или потира), на котором были изображены лики святых. Преподобный же и блаженный князь Петр, нареченный Давидом, прислал к ней, говоря: «О сестра Евфросиния, уже хочу отойти от тела, но жду тебя, да совокупно отойдем. Она же ответила: «Подожди, господине, пока дошью воздух для святой церкви».

Петр-Давид снова посылает к Февронии-Евфросинии сказать, что ждать уже больше не может

Клеймо 35

Он же вторично послал к ней, говоря: «Уже недолго подожду тебя». И также в третий раз прислал, говоря: «Уже хочу преставиться и больше не жду тебя!» Она же последние узоры воздуха того святого вышивала, только одного святого риз еще не вышила; лицо же нашив, перестала, и воткнула иглу свою в воздух, и обернула ее ниткой, которой шила. И послала сказать к блаженному Петру, нареченному Давидом, о преставлении совместном.

Одновременное преставление Петра и Февронии

Клеймо 36

И, помолившись, предали они святые свои души в руки Божии месяца июня в 25-й день.

Положение усопших Петра и Февронии в отдельные гробы

Клеймо 37

По преставлении же их, хотели люди, чтобы положен был блаженный князь Петр внутри города, у соборной церкви Пречистой Богородицы, Феврония же - вне города, в женском монастыре, у церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста, говоря, что в монашеском образе пребывающих святых нельзя положить в одном гробе.

Поставление гробов с телами Петра и Февронии в разные церкви

Клеймо 38

И учредили им гробы отдельные и вложили тела их в них: святого Петра, нареченного Давидом, тело вложили в отдельный гроб и поставили внутри города в церкви Святой Богородицы до утра, святой же Февронии, нареченной Евфросинией, тело вложили в отдельный гроб и поставили вне города, в церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста. Общий же гроб, который они сами повелели вытесать себе в одном камне, остался пуст в том же храме Пречистой соборной церкви, что внутри города.

Обретение тел Петра и Февронии в едином гробе

Клеймо 39

Наутро же, встав, люди обрели гробы их отдельные пустыми, те, в которые их вложили. Святые же тела их обретались внутри города, в соборной церкви Пречистой Богородицы, во едином гробе, который они сами себе повелели сотворить.

Разнесение тел Петра и Февронии по отдельным гробам.

Клеймо 40

Люди же неразумные, как при жизни о них мятущиеся, так и по честном их преставлении, опять переложили их тела в отдельные гробы и снова разнесли.

Вторичное обретение тел святых Петра и Февронии в едином гробе. Богослужения и исцеления у их мощей

Клеймо 41

И опять же наутро обрели святых во едином гробе. И после того уже не смели прикоснуться к святым их телам и положили их во едином гробе, в котором они сами повелели, у соборной церкви Рождества Пресвятой Богородицы внутри города, в гробе, который дал Бог на просвещение и на спасение городу тому. И те, кто с верою прибегают к раке мощей их, неоскудное исцеление принимают.

Мощи прославленных Петра и Февронии во едином гробе. Их молитва ко Господу за град Муром и всех христиан

Клеймо 1. Фрагмент

Мы же, по силе нашей, приложим хваление им.

Р адуйся, Петре, ибо дана тебе была от Бога власть убить летающего свирепого змея! Радуйся, Февроние, ибо в женской голове святых мужей мудрость имела ты! Радуйся, Петре, ибо струпы и язвы на теле своем нося, доблестно скорби претерпел! Радуйся, Февроние, ибо от Бога имела дар в девственной юности недуги исцелять! Радуйся, славный Петре, ибо заповеди ради Божией от самодержавия добровольно отступил, дабы не оставить супруги своей! Радуйся, дивная Февроние, ибо твоим благоволением в одну ночь малые деревца великими возросли и вознесли ветви и листву! Радуйтесь, честные главы, ибо в державе вашей в смирении, и молитвах, и в милостыни без гордости пожили, потому и Христос дал вам благодать, так что и по смерти тела ваши неразлучно во гробе лежат, духом же предстоите Владыке Христу! Радуйтесь, преподобные и преблаженные, ибо и по смерти исцеление с верою к вам приходящим невидимо подаете!

Но молим вас, о преблаженные супруги, помолитесь о нас, творящих с верою память вашу!

В городе Муроме правил князь Павел. К его жене дьявол прислал летающего змия на блуд. Ей он являлся в своем виде, а другим людям казался князем Павлом. Княгиня во всем призналась своему мужу, но тот не знал, что делать. Он велел жене выспросить у змия, от чего тому смерть может прийти. Змий рассказал княгине, что смерть его будет «от Петрова плеча, от Агрикова меча».

У князя был брат по имени Петр. Он начал думать, как убить змия, но не знал, где взять Агриков меч. Один раз в церкви Воздвиженского монастыря ребенок показал ему Агриков меч, который лежал в щели между камней алтарной стены. Князь взял меч.

Однажды Петр пришел к брату. Тот был дома, в своей комнате. Потом Петр пошел к снохе и увидел, что брат уже сидит у нее. Павел объяснил, что змий умеет принимать его облик. Тогда Петр велел брату никуда не уходить, взял Агриков меч, пришел к снохе и убил змия. Змий явился в своем естестве и, умирая, обрызгал Петра кровью.

Тело Петра покрылось язвами, он тяжело заболел, и никто не мог его вылечить. Больного привезли в Рязанскую землю и стали там искать врачей. Его слуга пришел в Ласково. Зайдя в один дом, он увидел девицу, ткущую полотно. Это была Феврония, дочь древолаза, добывающего мед. Юноша, видя мудрость девицы, поведал ей о беде, постигшей его господина.

Феврония ответила, что знает врача, который сможет вылечить князя, и предложила привезти Петра к ней в дом. Когда это было исполнено, Феврония вызвалась сама взяться за лечение, если Петр возьмет ее в жены. Князь не принял всерьез ее слов, ибо не считал возможным жениться на дочери древолаза, но пообещал сделать это в случае исцеления.

Она дала ему сосуд своей хлебной закваски и велела идти в баню, помазать там закваскою все язвы, кроме одной. Петр, желая испытать ее мудрость, послал ей пучок льна и приказал соткать из него рубашку, порты и полотенце за то время, пока он будет в бане. В ответ Феврония послала ему обрубок полена, чтобы князь сделал из него за это время ткацкий станок. Петр сказал ей, что это невозможно. А Феврония ответила, что так же невозможно выполнить и его повеление. Петр подивился ее мудрости.

Наутро он проснулся здоровым - на теле была лишь одна язва, - но не выполнил обещания жениться на Февронии, а послал ей подарки. Она их не приняла. Князь уехал в город Муром, но язвы его умножились и он вынужден был со стыдом вернуться к Февронии. Девушка исцелила князя, и он взял ее в жены.

Павел умер, и Петр стал править Муромом. Бояре не любили княгиню Февронию из-за ее происхождения и наговаривали на нее Петру. Один человек рассказал, например, что Феврония, вставая из-за стола, собирает в руку крошки, как голодная. Князь велел жене пообедать вместе с ним. После обеда княгиня собрала со стола крошки. Петр разжал ее руку и увидел в ней благовония.

Потом бояре прямо сказали князю, что не желают видеть Февронию княгиней: пусть возьмет себе какое хочет богатство и уходит из Мурома. То же самое они повторили на пиру самой Февронии. Она согласилась, но захотела взять с собой только супруга. Князь следовал Божиим заповедям и потому не расстался с женой, хоть и пришлось при этом отказаться от княжества. А бояре были довольны таким решением, ибо каждый из них сам хотел быть правителем.

Петр и Феврония уплыли из города по Оке. На том судне, где была Феврония, находился еще один человек с женой. Он-взглянул на Февронию с неким помыслом. А она велела ему зачерпнуть воды по правую и по левую сторону лодки и отпить. И потом спросила, какая вода вкуснее. Услышав, что одинаковая, Феврония пояснила: одинаково и естество женское, поэтому нечего помышлять о чужой жене.

На берегу приготовили еду, и повар подрубил маленькие деревца, чтобы повесить на них котлы. А Феврония благословила эти деревца, и наутро они сделались большими деревьями. Петр и Феврония собирались ехать дальше. Но тут пришли вельможи из Мурома и стали просить князя и княгиню вернуться, чтобы править городом.

Петр и Феврония, возвратившись, правили кротко и справедливо.

Супруги умоляли Бога о том, чтобы умереть одновременно. Они хотели быть похороненными вместе и велели высечь в одном камне два гроба, которые имели между собою лишь перегородку. Одновременно князь и княгиня приняли монашество. Петр получил во иночестве имя Давид, а Феврония стала Ефросинией.

Ефросиния вышивала воздух для храма. А Давид прислал к ней письмо: он ждал ее, чтобы вместе умереть. Монахиня просила его подождать, пока она закончит вышивать воздух. Во втором письме Давид писал, что может ждать недолго, а в третьем - что ждать больше не может. Тогда Ефросиния, закончив вышивать лицо последнего святого, одежды же не закончив, послала сказать Давиду, что готова к смерти. И, помолясь, они оба умерли 25 июня.

Тела их положили в разных местах: Давида - у соборной церкви Богородицы, а Ефросинию - в Воздвиженском женском монастыре. А общий их гроб, который они сами повелели себе вытесать, поставили в церкви Богородицы.

Наутро их отдельные гробы были пусты, а тела святых покоились «в едином гробе». Люди перехоронили их по-прежнему. А наутро снова нашли их в общем гробу. Тогда люди не посмели больше касаться тел святых и, исполнив их волю, похоронили вместе, в соборной церкви Рождества Богородицы. Те, кто с верою приходят к их мощам, получают исцеление.

ПОВЕСТЬ О ЖИТИИ СВЯТЫХ НОВЫХ ЧУДОТВОРЦЕВ МУРОМКСИХ - БЛАГОВЕРНОГО И ПРЕПОДОБНОГО И ДОСТОХВАЛЬНОГО КНЯЗЯ ПЕТРА, НАРЕЧЁННОГО В ИНОЧЕСКОМ ЧИНЕ ДАВИДОМ, И СУПРУГИ ЕГО, БЛАГОВЕРНОЙ И ПРЕПОДОБНОЙ КНЯГИНИ ФЕВРОНИИ, НАРЕЧЁННОЙ ВО ИНОЧЕСКОМ ЧИНЕ ЕФРОСИНИЕЙ.

Это мой перевод-пересказ знаменитой древнерусской повести на наш современный язык.

Повесть эта написана, вероятно, в XV веке. В ней передается народное предание о жизни благоверных правителей города Мурома, князе Петре и княгине Февронии, живших в XIII столетии и скончавшихся в один день в 1228 году.

***
Благослови, отче.

Есть в Русской земле град, называемый Муром. Некогда княжил в нем самодержавный благоверный князь, именем, как говорят, Павел. Диавол же, искони ненавидящий весь род человеческий, подослал страшного летающего змея к жене князя сего, чтобы совращать её на блуд. И являлся сей змей жене в своём змеином обличии, а приходящим людям казалось, будто это сам князь сидит с женою своею. И долго длился этот обман, пока жена, устав бороться, решилась, наконец, не таиться, а всё мужу поведать: змей-то страшный одолевать её начал.

Задумался князь, как ему змея прогнать, да ничего придумать не мог. И сказал он жене так:

Слушай: как явится он к тебе опять, как начнет беседу, так ты хитростью и выведай у него, какая смерть ему страшна. Если сумеешь это вызнать и нам рассказать, то не только в веке нынешнем освободишься от злого его дыхания и сопения, и от всей его мерзости, о которой и говорить срамно, но и в будущем веке нелицемерного Судию Христа умилостивишь.

Жена мужнины слова вложила в сердце твёрдо, решив: «Добро! Так тому и быть».

Вот однажды прилетает к ней страшный тот змей. Она же, добрую память в сердце имея, начала подольщаться к страшилищу тому. Долго она его хвалила с почтением, и так хваля, спросила: много, мол, ты знаешь, - а знаешь ли сроки кончины своей, и какова она будет, и отчего? Этот же страшный соблазнитель, обманутый добрым обманом верной жены, не думая, что тайну свою раскрывает, сказал:

Смерть моя от Петрова плеча, от Агрикова меча!

Жена, услыхав такую речь, сохранила её твёрдо в сердце своём, и когда страшилище то улетело, поведала князю, мужу своему, что сказал змей. Тут князь и совсем растерялся: что значит «смерть от Петрова плеча, от Агрикова меча»?

Был же у него брат, именем Пётр. Услышал князь Пётр, что змей от его тезки смерти ждет, исполнился мужества и начал мыслить, как бы ему змея убить. Одно его смущало: не ведал он, что это за Агриков меч и где его добыть.

Был у князя Петра обычай: ходить по церквам, ища уединения. За городом в женском монастыре стояла церковь Воздвижения Честного и Животворящего Креста. Пришёл туда князь, чтобы помолиться в одиночестве. Тут явился ему некий младенец и сказал:

Княже! Хочешь ли, покажу тебе Агриков меч?

Он же, помня желание своё, воскликнул:

Покажи! Хочу его видеть!

Говорит ему младенец:

Иди за мною.

И показал ему в алтарной стене меж камней скважину, где и лежал меч. Благоверный князь Пётр взял тот меч и с того дня начал искать подходящего времени, чтобы убить змея.

Каждый день ходил он поклониться брату своему и снохе. Вот как-то, поприветствовав брата, отправился он в покои княгини и там увидал её сидящей с мужем.

Что же это такое? - спросил князь Пётр на обратном пути у слуги. - Как сумел брат меня обогнать и первым в покои к жене прийти? Я ведь и не мешкал нимало…

Отвечал ему слуга:

Нет, господин, брат твой не выходил из своих палат!

Всё тогда понял князь и подивился пронырству лукавого змея. Вернулся он к брату и сказал:

Останься, брате, в палатах своих, не выходи никуда, жди меня. Ныне иду биться со змеем, да с Божией помощью убит будет лукавый.

Взял он Агриков меч, пришёл к снохе своей, нашёл там змея, оборотившегося князем, и твёрдо уверя себя, что то не брат, но чудовище, ударил его мечом. Змей же, явившись в своём истинном обличии, начал корчиться, биться и, прежде чем умер, забрызгал князя своей кровью.

И от скверной той крови пошли по телу князя струпы и язвы, и тяжко заболел князь. В болезни своей искал он от врачей исцеления, но ни единый помочь ему не смог.

***
Слышал князь Пётр, что в Рязанской земле есть много искусных врачей, и повелел везти себя в пределы Рязанские, ибо сам от великой болезни своей не мог на коне сидеть. Прибыв же в Рязанскую землю, послал дворню свою искать врачей.

Некий юноша из приближённых князя в поисках забрёл в село, называемое Ласково. Подошёл он к первому дому, и никем не встреченный, вошёл в ворота. Поднимается на крыльцо - никого. Вошёл в горницу и видит чудное зрелище: сидит посреди горницы девица, ткёт полотно, а перед нею скачет заяц.

Говорит девица:

Худо дому без ушей и палатам без очей!

Юноша тот не понял её слов и спрашивает:

Где тут хозяин? Живёт ли в доме сем человек мужеска полу?

Отвечает девица:

Отец мой с матерью пошли взаймы плакать, а брат отправился через ноги за смертью следить.

Совсем удивился юноша:

Что за чудеса я вижу? Ты сидишь одна в дому, перед тобой заяц скачет, а ты мне словеса странные глаголешь, и не могу я твоих слов понять!

Она же отвечала:

Чего же ты не разумеешь? Ты зашёл в дом, застал меня неприбранной, а был бы у нас пёс, он бы тебя почуял и залаял. Вот и выходит, что собака - для дома уши. А был бы у нас малый ребёнок, он бы тебя увидел и мне бы сказал. Малое дитя - для палат очи. О родителях моих я сказала, что они на похороны пошли: сейчас они о покойнике плачут, а как сами преставятся - по ним будут плакать; вот что такое «плач взаймы». Брат же мой, как и отец, живёт тем, что дикий мед в лесу собирает, по деревьям лазает. На дерево лезет - за ногами следит, чтобы не оступиться да не убиться. Вот это и значит: «через ноги за смертью следить».

Говорит ей юноша:

Вижу, разумна ты!.. Скажи мне имя своё.

Она отвечает:

Имя мне Феврония.

Он ей говорит:

Я Муромского князя Петра слуга. Ищем мы для князя нашего врачей, да не знаем тут никого. Не подскажешь ли ты, к кому нам обратиться? Если человек тот уврачует князя, то получит дорогие подарки.

Она отвечает:

Веди князя твоего сюда. Если будет он сердцем добр и в ответах смиренен, будет и здрав!

Юноша скоро возвратился к князю и поведал ему всё, что случилось. Благоверный князь Пётр говорит:

Везите меня к той девице!

И повели его в село Ласково, а вперед князь послал слуг, приказав им передать: «Кто меня хочет лечить, пусть лечит и подарки большие получит». Девица же Феврония княжеским слугам твёрдо сказала:

Я хочу князя лечить, но подарков от него не требую. Скажите ему так: «Если не стану его супругой, к чему мне тогда и лечить его?»

Вернулся слуга, передал её слова. Князь же Пётр не захотел те слова и к сердцу принимать, думая: «Как мне, князю, жениться на дочери древолазца?», но отправил к Февронии послов:

Скажите, что если есть врачество, то пусть врачует; а если исцелит, то возьму её в жёны.

Слуги так и передали княжье слово. Она, взяв сосудец малый, почерпнула хлебной закваски и, дунув на неё, сказала:

Пусть истопят вашему князю баню, и пусть в бане помажет он струпы и язвы сей закваской, но один струп пусть оставит непомазан. И здрав будет!

Услышав такое, князь приказал истопить баню, но, желая испытать девицу, вправду ли так умна, как о ней юноша говорил, послал к ней слуг своих с малым пучком льна: если, мол, девица сия действительно премудра и хочет за меня замуж выйти, то пусть из этого льна учинит мне, пока я в бане моюсь, рубашку и порты, и полотенце.

Слуга принёс ей лён и передал княжеские слова. Она ему говорит:

Влезь на печь, найди там поленце и принеси сюда.

Он принёс ей поленце. Она, отмерив пядью, говорит:

Отсеки вот столько.

Он отсёк. Она говорит:

Отнеси это князю и скажи: «Пока я лён чешу, пусть сделает из этого обрубка ткацкий станок, чтобы мне было на чем выткать полотно».

Слуга принёс князю обрубок поленца и речь девичью сказал. Князь удивился ответу её.

Пришло время князю в баню идти. Повелением девицы помазал он хлебной закваской все свои струпы и язвы, лишь один струп оставил. И вышел из бани, чувствуя себя лучше. Наутро же исчезли с тела его все струпы, кроме одного, который он по девичьим словам, не помазал. И все удивлялись скорому исцелению. Но в жёны девицу он взять не захотел - мужицкого, мол, роду, - а послал ей богатые дары. Она же те дары не приняла.

Поехал князь Пётр в Муром, во отчину свою, совсем здоровым, но был на нем струп, не помазанный повелением девичьим. И начали от того струпа новые язвы расходиться по телу уже в первый день на пути в Муром. И вскоре покрылся Пётр многими язвами, как и прежде.

И вновь возвратился он к девице за исцелением. Подошёл к её дому и со стыдом стал просить врачества. Она же, нимало не гневаясь, сказала:

Если будет мне супругом, уврачую его.

Он тогда дал твёрдое слово, что возьмёт её в жёны. Она его и исцелила тем же способом, что уже сказан нами. Он, исцеление получив, женился на ней. Так и стала она княгиней Февронией.

***
Пришли они во отчину свою, в град Муром, и жили во всяком благочестии, ни едину из Божиих заповедей не нарушая. Немного времени прошло - отошёл князь Павел жития сего, благоверный же князь Пётр по брате своём стал единым самодержцем граду Мурому.

Княгиню же Февронию бояре его не любили, обижались за жён своих: не по роду своему стала она княгиней, но Господа ради, прославляющего её за доброе житие.

Вот некто из приближённых пришёл к благоверному князю Петру жаловаться на неё: мол, из-за стола всякий раз неприлично княгине встаёт - крошки хлебные в руку сметает, словно голодная. Благоверный князь Пётр, желая испытать её, повелел накрыть общий стол. Когда же кончился обед, она, по своему обычаю, смела крохи себе в ладонь. Князь Пётр поймал её за руку, разжал ей ладонь, а там - ладан благовонный и фимиам. С того дня оставил её и больше не испытывал.

Через многое время приходят к нему бояре и говорят в ярости:

Хотим все праведно тебе служить и самодержцем иметь тебя, но Февронию в княгинях видеть не хотим, и чтоб она женами нашими государствовала не желаем. Если хочешь самодержцем оставаться, бери другую княгиню. Феврония же, взяв довольно богатства, пусть идёт куда хочет!

Благоверный же князь Пётр, по обычаю своему нимало не гневаясь, со смирением отвечал:

Скажите Февронии. Послушаем, что ответит.

Они же, неистовые, исполнясь бесстыдства и злого умысла, решили учредить пир. И устроили его. И когда уже были в подпитии, начали разводить бесстыдные речи, словно псы лающие. Говорили они:

Государыня княгиня Феврония! Весь град и все бояре обращаются к тебе: дай нам, чего мы у тебя попросим!

Она говорит:

Возьмите то, что просите.

Они же едиными устами говорили:

Мы ведь все, госпожа, хотим, чтобы князь Пётр самодержствовал над нами, а жёны наши не хотят, чтобы ты над ними господствовала. Возьми богатства довольно себе и иди куда хочешь!

Она и говорит:

Обещала я вам, что всё, чего ни попросите, примите. Я же вам скажу: дайте и мне то, чего я у вас попрошу.

Они же, от злобы не предвидя будущего, сказали с клятвой:

Чего ни попросишь, беспрекословно дадим!

Она и говорит:

Ничего не попрошу, только супруга моего, князя Петра!

Они в ответ:

Если сам он так захочет, мы возражать не станем.

Внушил им враг мысли, что если князя Петра не станет, то они иного самодержца изберут, ибо каждый из бояр в уме держал, что сам он самодержцем станет.

Блаженный же князь Пётр не прилежал сердцем к временному своему самодержавию, помнил только заповеди Божии, и по заповедям Его шествуя, держался тех слов, что богогласный Матфей в своём Благовести вещает: «Иже аще пустит жену свою, разве словеси прелюбодейнаго, и оженится иною, прелюбы творит». Этот блаженный князь по Евангелию поступил: княжение своё за ничто почёл, лишь бы против заповедей Божиих не пойти.

Злочестивые же бояре дали им ладьи речные - ведь у града того протекает река, называемая Окою. И поплыли князь с княгинею на ладьях по реке. Был же на судне некий слуга блаженной княгини Февронии, и жена его на том же судне помещалась. Человек тот принял помысл от лукавого беса и воззрел на святую с блудным желанием. Она же угадала злой помысл своего слуги и обличила его, сказав:

Встань с правого борта ладьи и зачерпни воды из реки.

Он зачерпнул. Она повелела ему отхлебнуть той воды. Тот отхлебнул. Тогда она снова говорит:

Теперь встань с левого борта и снова воды зачерпни.

И опять повелела она ему испробовать воду на вкус. Он испробовал. Тогда она спрашивает:

Равна ли вода по вкусу или с одного борта послаще будет?

Он отвечает:

Что тут, что там - одинаковая вода.

Тут она и говорит:

Вот так же и естество женское: что у одной, то у другой - равно. Зачем ты, жену забыв, о чужих помышляешь?

Человек тот понял, что есть у неё прозрения дар, и с тех пор боялся худое о ней помышлять.

Близился вечер, начали к берегу причаливать. Тут одолели блаженного князя Петра раздумья: «Как буду дальше жить, своею волею самодержавие оставив?» Предивная же княгиня Феврония отвечает ему:

Не скорби, княже: милостивый Бог, Творец и Промыслитель всему, не оставит нас в нищете!

На том берегу стали блаженному князю Петру ужин готовить. Повар нарубил деревца малые и на них котлы повесил. После ужина святая княгиня Феврония увидела те деревца, благословила их и сказала:

Да будут на утро они деревами великими, с ветвями и листьями!

Так и стало. Проснувшись утром, увидели все дерева великие с ветвями и листьями. И когда уже хотели люди княжеские грузить пожитки на ладьи, пришли вельможи из града Мурома со словами:

Господине княже! От всех вельмож, от всего града пришли мы к тебе, да не оставишь нас, сирых! Возвратись в своё отечество! Многие вельможи в городе погибли от меча: каждый хотел державствовать, и многие друг друга перебили. Те же, кто остались, со всем народом молят тебя: господине княже! Хоть и прогневали тебя, и раздражили, и не хотели, чтобы княгиня Феврония владычествовала над жёнами нашими, но теперь кланяемся со всеми домочадцами и рабами своими: и зовём, и любим, и молим - не оставь нас, рабов твоих!

***
И блаженный князь Пётр с блаженной княгиней Февронией возвратились в град свой. И державствовали в граде своём, ходя во всех заповедях и оправданиях Господних беспорочно, принимая мольбы и творя милости всем, под их властью сущим, словно чадолюбивые отец и мать. Ибо имели они ко всем любовь равную, не любили ни гордости, ни грабительства, и богатство своё тленное не щадили, но в Бога богатели. Были они своему граду истинные пастыри, а не наемники; градом правили, служа правде, с кротостью, а не с яростью. Странников принимали, голодных кормили, нагих одевали, бедных от напастей избавляли.

Когда же к концу близилось правление их, умолили они Господа, чтобы им в один и тот же час вместе преставиться. И повелели положить их в одну могилу, чтобы в одном камне лежали два гроба, с одною лишь перегородкой между ними. Сами же они в один и тот же день облеклись в монашеские ризы. И наречен был князь Пётр в иноческом чину Давидом, преподобная же княгиня Феврония наречена была Ефросинией.

В то же время преподобная Феврония, нареченная Ефросиния, в соборный храм Пречистой своими руками шила воздух с ликами святых. Преподобный же и блаженный князь Пётр, нареченный Давид, прислал к ней сказать: «Сестро Ефросиние! Хочу уже отойти от тела, но жду тебя, чтобы вместе нам разрешиться». Она же отвечала: «Подожди, господине, пока дошью воздух во святую церковь!» Он вторично посылает к ней: «Не в силах я долго ждать тебя!» И в третий раз посылает: «Хочу уже преставиться и не могу тебя ждать!» Она в то время заканчивала работу, и не успела у одного святого ризы дошить, только лик его закончила, но воткнула иголку и нить перевязала, и послала Петру сказать, что вместе преставляться будут. И, помолившись, предали души свои святые в руце Божии месяца июля в 25 день.

По преставлении же их хотели люди положить блаженного Петра в городе у соборной церкви Пречистой Богородицы, а Февронию за городом в женском монастыре у церкви Воздвижения Святого Животворящего Креста, рассуждая так: «Раз были эти святые в монашеском чине, значит, не следует их рядом в могилу класть». Так и сделали, общую же могилу, вытесанную в камне, что находилась у того же соборного храма Пречистой, оставили пустой.

Утром проснувшись, обнаружили люди, что раздельные гробы князя с княгиней пусты, святые же тела их лежали в общей могиле у храма Богородицы. Люди неразумные, при жизни Февронии покоя не дававшие, и по честном её преставлении своего обычая не оставили: снова переложили их в разные гробы и в разные концы разнесли. И снова на утро обнаружились святые в общей могиле. И больше уж не смели люди прикоснуться к святым их телам и оставили их там, где они сами повелели: у соборной церкви Рождества Пресвятой Богородицы, посреди города, которому они даны были на просвещение и спасение; те же, кто с верою прикладываются к святым мощам их, неоскудное исцеление принимают.

***
Мы же по силе нашей приложим наше хваление им:

Радуйся, Петре, яко дана ти бысть власть убити летящаго змия. Радуйся, Февроние, яко в женстей главе святых муж мудрость имела еси.

Радуйся, Петре, яко струпы и язвы на теле своём нося, доблествене скорби претерпел еси. Радуйся, Февроние, яко от Бога имела еси дар в девственней юности недуги целити.

Радуйся, Петре, яко заповеди ради Божия самодержавства волею оступи, еже не оставити супруги своея. Радуйся, дивная Февроние, яко твоим благословением во едину нощь малое древие велико возрасте и изнесоша ветви и листвие.

Радуйтася, честная главо, яко во одержании ваю в смирении и в молитвах и в милостыни, без гордости пожиста; тем же Христос дарова вам благодать, яко и по смерти телеса ваю неразлучно во гробе лежащее, духом же предстоита Владыце Христу. Радуйтася, преподобная и преблаженная, яко и по смерти исцеление с верою к вам приходящим невидимо подаета!

Но молим вы, о преблаженныя супруги, да помолитеся о нас, творящих верою память вашу.

Помяните же и меня, грешнейшего, списавшего сие, елико слышал; не ведая, что другие писали, ведущие больше меня. Если и грешен я, и груб, но на Божию благодать и на щедроты Его уповая, и на ваше моление ко Христу надеясь, трудился мыслями. Хотел вас, святые, на земле хвалами почтить, но даже не коснулся хвалы. Хотел ради вашего смиренного самодержавия и преподобия по преставлении вашем венцы вам сплести, но даже не коснулся плетения. Прославлены вы на небесах и венчаны истинными нетленными венцами от общего Владыки Христа, Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение со безначальным Его Отцом и Пресвятым и Благим и Животворящим Духом, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.